Хрустальная сосна

- А ты знаешь, что она уже замужем вообще-то?

- Ну и что? Невелика важность. Оля разведется и выйдет замуж за меня.

- Это она так решила или ты?!

В принципе для меня это было без разницы. Но мне вдруг стало жалко грустного Сашку Лаврова. И я решил выяснить все до конца. Так, словно своими дурацкими советами в самом деле мог ему помочь.

- Я решил. То есть мы вместе. Мы теперь всегда будем вместе…

И он довольно внушительно оперся на свои доски. Разведется с мужем, мы поженимся, мы всегда будем вместе… Ну что можно ответить на такую речь? Я вздохнул.

- Слушай, Лавров, - сказал я. - Я не буду строить идеалиста и говорить, что ты разрушаешь чью-то семью. И что в двадцать три года, когда лучшая и основная часть твоей жизни все-таки еще впереди, вряд ли стоит начинать любовь с такой истории. Не буду… Но взгляни на это с такой стороны… Не боишься ли ты, что человек, который способен кого-то однажды бросить, потом так же бросит тебя самого?

- Кто кого бросил? - не понял Лавров.

- Да Ольга твоя ненаглядная. Мужа своего она бросит ради тебя? Точно так же и тебя бросит, когда время настанет.

- Но она меня любит! - жарко возразил Лавров. - Любит - понимаешь ты это слово, или нет?!

- Она и мужа своего любила, когда выходила за него. Не за приданое же пошла… Теперь тебя встретила - разлюбила. Еще пару лет пройдет, кого-нибудь нового встретит - и с тобой все то же самое повторится.

- А и хрен с ним… То есть со мной, - с внезапной, прямо-таки убившей меня безнадежностью ответил Лавров. - Моя жизнь все равно пошла под откос. Она кончена, еще не начавшись, и абсолютно бессмысленна. Так пусть хоть такая любовь в ней на какое-то время будет. И он посмотрел на меня, опять снизу вверх, с такой высасывающей душу тоской, что у меня перехватило горло.

Я покачал головой и молча пошел спать.

Засыпая, я слышал невнятные звуки медленных и тягостных танцев. Видимо, Лавров с Ольгой наслаждались друг другом в одиночестве у пустого костра… Мне было жаль Сашку - и в то же время я вдруг испытал отчаянный укол зависти…

*14*

Утром меня опять разбудили журавли. Ни свет, на заря. Что-то особенно рано они начали кричать. Я выпростал руку, взглянул на часы. Еще не было и пяти. Наверное, даже Катя с Викой не начали хозяйничать на кухне. А мне и подавно можно было спать, тем более что на работу предстояло идти только вечером. Но сон пропал. По крайней мере, на какое-то время. Я понял, что надо выйти из духоты палатки и глотнуть свежего воздуха. Я решительно выбрался из мешка и сунул ноги в сапоги.

Кругом стояла влажная предутренняя тишина. Природа, казалось, не просто спала, а вовсе умерла. Тишина была абсолютно безжизненной, и даже не верилось, что окружающий мир когда-нибудь зашевелится и наполнится звуками… Было так безмолвно, что я слышал стук собственного сердца.

У столовой виднелись следы ночного нашествия: дрова были развалены и раскиданы, кусты переломаны, будто сквозь них ломился медведь, далеко в стороне валялся помятый умывальник. Девчоночья палатка скособочилась: ночью так и не собрались подвязать заново оборванный шнур.

Костер, как ни странно, еще теплился красными змейками, перебегавшими по седым головешкам. И кое-где даже угадывалось прозрачное, невидимое в утреннем свете пламя. Около него на разложенных досках в самом деле валялся спальник и там кто-то спал. Но не Лавров… Я невольно подошел и наклонился. И увидел Ольгу. Ей, наверное, стало жарко от близкого огня: она высунулась из спальника по пояс. И спала, вся разметавшись; голова ее запрокинулась на вытянутых руках, влажные губы дышали ровно, в закрытых глазах стояли таинственные волнующие тени. И я, впервые увидев ее по-настоящему, вдруг понял, что она вызывающе и отчаянно красива - к не так, открыто, как Вика, а совершенно по-иному, полна горькой, почти трагической, зовущей и ускользающей красотой. И я понял Лаврова, уцепившегося за эту женщину, с которой в первый момент соединила случайная общая страсть к танцам. Рассматривая томительные черты ее лица, я даже не сразу заметил, что Ольга спала голой… По крайней мере, в верхней половине: над грубой холстиной спальника тепло сияло ее тело. Оно не слишком загорело, однако некоторые совершенно белые части резко бросались в глаза. И я отметил, что у Ольги, оказывается, есть грудь, а не только ноги, как мне думалось раньше. Конечно, с Викой она не конкурировала; прелести Ольги оказались небольшими и почти плоскими, как перевернутые фарфоровые чашки. Но тем не менее это были настоящие женские груди, и не рассмотреть их я не мог. Они спали вместе с хозяйкой, вольно развалившись под своим весом, показав на поверхности чуть различимую сеть тонких голубоватых жилочек - в нынешнем колхозе я увидел больше, чем за предыдущую жизнь и, кажется, стал уже экспертом в области молочных желез…