Хрустальная волчица

- Маааааа, ну хватит. Кай, она тебя сейчас так затискает, что мне ничего не останется, - возмутился Бьерн.

- Всё, всё, ухожу, - засмеялась свекровь. Послала сыну воздушный поцелуй, одновременно потрепав за ушко обалдевшего от такой вольности Рира, покинула нас, осторожно прикрыв дверь.

Я стремглав бросилась к любимому, показывая, как сильно я скучала и волновалась, и смогла оторваться от теплых губ, лишь когда слишком сильно задела рану и Генрих застонал мне в рот.

- Прости, прости, - зашептала я, отстраняясь. – Хочешь отварчику?

И когда Бьерн просмеялся, морщась и постанывая, ответил:

- Единственное лекарство в котором я нуждаюсь, родная – это твои объятья.

- Ну уж нет, не переводи тему и рассказывай, как им удалось тебя застать врасплох?

Всё гениальное, оказалось просто и в этот раз: Генрих так ждал подвоха и контролировал каждый чих недругов, что совсем забыл о приближенных, казалось, проверенных талями людей. Камердинер Его Величества, который, кстати, пропал и коего найти в итоге так и не сумели, подмешал в бренди Кёнига – сонную травку. Перстень-артефакт, разоблачающий яды, не нагрелся, а камень в нем не потемнел, ведь настойку этого успокаивающего растения дают даже младенцам, когда у них колики или режутся зубки, да вот только той концентрацией, что досталась супругу вполне можно было усыпить роту другую солдат, именно поэтому тот не проснулся, когда злоумышленник проник в опочивальню.

Я поморщилась, силясь понять откуда мог появиться ассасин, возможно очередной скрытый ход Не хотелось бы оставаться здесь, ожидая подвоха и вздрагивая от каждого шороха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не волнуйся, я тогда был в своих покоях, - без слов понял моё волнение муж, - тех, что выделили мне при жизни отца, не хотелось пересекаться с вдовой Кюной. Теперь вот пришлось переехать, – с нежностью поглаживая мой пока еще плоский живот сказал любимый, - рисковать вами я не намерен.

- А собой запросто?

- Больше не повториться, обещаю.

- Но как же ты проснулся?

- Я не совсем уверен, но кажется это всё Хагалаз. Я не просыпался, будто вынырнул в странную реальность: тот, что ранил меня – сгорел, остался лишь пепел. Помню, как сжимал его горло, ломая кости и пуфгорсть праха. Ни, кто он, ни, как там оказался, выяснить пока не удалось. Но не будем больше об этом, расскажи, как ты по мне скучала, а лучше покажи.

- Но как же твоя рука?

- А ты осторожненько, - засмеялся Генрих, прикусываю нежную кожу шеи.

Утром я проснулась от обычного для меня теперь приступа легкой тошноты.

Состояние это было временным и всё же приносило массу дискомфорта вместо того, чтобы понежиться в объятиях мужа еще немного, мне пришлось сорваться в уборную и сотрясаясь в недолговечных позывах, плескать в лицо ледяной водой и пить микстуру. Надежда забраться под теплый бочок спящего Генриха растаяла, подобно льдинке в горячем морсе – супруг уже встал и напряженно всматривался в моё лицо, беспокоясь обо мне и ребенке.

- Всё в порядке, - вымученно улыбнулась я, - лекарь сказал это нормально.

- Я могу чем-то помочь?

- Да. Обними меня.

На несколько мгновений я просто растворилась в родных объятьях, а следующая фраза любимого мужчины вознесла меня практически на небеса:

- У меня для тебя сюрприз МакКайла, пойдем, покажу тебе твою новую гардеробную.

Монархам полагались грандиозные по размерам покои, точнее под эти самые покои отводилось целое крыло и внимая разъяснениям Генриха с открытым от изумления ртом я теперь понимала почему Кюна не хотела покидать свои комнаты. Помимо богатого убранства, великолепных предметов искусств от фресок до инкрустированных камнями доспехов это были самые удобные и безопасные покои. Спальня была одна и делила крыло пополам, из противоположных сторон комнаты выходили двери в личные покои каждого из супругов, купальни, гардеробы, кабинеты, игровые, гостиные – всё было симметрично, словно отражено в зеркале, и сейчас, в этот самый момент я восхищенно созерцала массу коробок, сундуков, свертков и кофров, приготовленных для меня заботливым и предусмотрительным мужчиной.

Но не роскошные наряды или шкатулки с драгоценностями тронули меня до слез, а мой любимый, связанный руками сестры плед, наброшенный на парчовое кресло и крошечный белый медвежонок с вытертыми боками и пуговичными глазками, которого в пять мне подарил отец. До того момента, как впервые обратилась я спала с ним, обнимая мехового кроху, но после – он исчез. Я так и не решилась спросить у матери, где мой талисман, что отгонял дурные сны и безмолвно внимал моим мечтам и горестям опасаясь услышать горькую правду, от того мне было сто крат радостнее, вновь встретить старого друга.

- Спасибо, милый, - улыбнулась я мужу, что неоднозначно реагировал на мою слезливость. Он был искренне растерян, а я счастлива сквозь слезы. – Спасибо.

- Мне повезло с супругой, - улыбался успокоенный моим тоном Бьерн, намекая на то, что моя реакция на потрясающие туалеты и аксессуары к ним была много спокойнее, нежели на дорогие сердцу и памяти вещи.