Хрустальное сердце

На улице светило солнце и было холодно. Город предчувствовал зиму, она уже дышала в затылок ноябрю. Катерина поймала какого-то частника на стареньком «жигуленке», таком же потрепанном и отживающем свой век, как и его хозяин. Все время, пока они добирались до ее дома, шофер громко и агрессивно выступал против «бандитского государства», словно речь толкал на митинге. Голова Кати раскалывалась, а дед все громыхал своим жестяным прокуренным голосом.

Дома было тихо и мрачно, несмотря на солнце, льющееся в окна, и радужные оттенки стен. И что теперь делать?

«Бежать», — услужливо подсказал внутренний голос.

И Катя подумала, что поддастся ему и снова убежит от своих проблем. И снова не попытается что-либо исправить. Потому что это не тот случай, когда можно объяснять и исправлять. Все кончено. И она поступила глупо, когда не послушала Станкевича. Он ведь ей советовал объясниться с Сергеем, не верить на слово его сыну. Может быть, тогда все обернулось бы иначе. И все встало бы на свои места. И Оленин предостерег бы ее. Но история, увы, не знает сослагательного наклонения. А Федор выражается еще резче: «Если бы у бабушки были бы яйца, она была бы дедушкой».

После длительных водных процедур Катя выползла из ванной совершенно обессиленная, но все равно не легла. Спать уже не получилось бы. Она открыла запертый ящик своего секретера — вот они, бумаги. Все цело и в порядке. Ее принц с Антильских островов словно предчувствовал свою смерть. Иначе зачем бы ему составлять завещание незадолго до катастрофы? И завещание это было в ее пользу. И оказалось, что Катерина Симонова владелец не только дома в Ангилье, но и всего Хоакинова бизнеса, с которым она совершенно не знала, что делать.

«Продать», — советовал ей юрист. Но тогда девушка была в таком страшном состоянии, ушедшая в себя и отрешенная, бесконечно страдающая, что даже не задумывалась над этим…

Недавно ей звонил Джейсон Поллак, друг и поверенный в делах Хоакина. Он звал ее приехать и окончательно разобраться с делами. Но она никак не могла решиться. И дотянула наконец — пряталась от одной боли, нажила другую, да теперь еще и дала себя втянуть в омерзительнейшую, препаскуднейшую историю…

Катя почувствовала, что сходит с ума, пытаясь разобраться в происходящем. Ей нужно было с кем-то поговорить. И после недолгих колебаний она решила позвонить Марине, своей подруге и главному редактору одного из модных глянцевых журналов. Марина всегда сама смеялась над их колонкой с советами психологов по поводу всего на свете, вернее, всего того, что интересует среднестатистическую женщину. Но грамотный маркетинг, заслуга главного редактора, диктовал именно такой подход к изданию — максимум картинок, совсем немного текста, да и тот — рекламно-развлекательного характера; более серьезный журнал вряд ли выдержал бы больше одного тиража.

«Значит, Марина… Она поможет все разобрать, разложит по полочкам и даст совет. Вопрос только в том, захочу ли я этому совету последовать».

Катя привела себя в порядок, оделась, позвонила подруге и стала терпеливо ждать, когда та освободится и заедет. К счастью, Марина вчера сдала номер в печать и активно отдыхала — отдала себя во власть косметологам, массажистам, парикмахерам из салона красоты, который недавно рекламировала в своем журнале. Там были безумно рады Марине и бросили все силы на совершенствование ее тела, попутно разгружая душу.

Наконец Марина явилась перед Катей, словно окутанная благотворной аурой спокойствия и благополучия — рядом с ней любой почувствовал бы себя бодрее и спокойнее. От одного вида холеной и цветущей подруги, которая, к слову сказать, была почти ровесницей Оленина, Катерина почувствовала облегчение, но и зависть: будет ли она сама так же выглядеть, когда ей будет далеко за тридцать? Если продолжать такие вот эксперименты с неудачными романами и замужествами, то вряд ли.

Именно эту мысль и высказала Катя, когда они уселись на диван и, отказавшись от надоевшего кофе, взяли по бокалу «Сатрап», любимого напитка Марины. Подруга привезла с собой и вермут, и маслины, и какой-то мягкий сыр с орехами, название которого Оленин наверняка мог бы сказать сразу.

«Ну вот опять!» — поругала себя Катя, хотя именно о нем и собиралась говорить.

— Ну что, судя по твоему виду, у тебя возникли неразрешимые проблемы? Читай наш журналец, и все пройдет, — проговорила Марина, кивнув изящной головой с коротко стриженными, совершенно седыми волосами.