Хрустальное сердце

Друг Хоакина тоже был заядлым серфером и этому увлечению отдавал все свое свободное время, когда отрывался от налоговых документов, договоров, исков и прочей рутины, которая одолевала его в конторе. Катя слушала его речи о волнах, о сумасшедших миллионерах, которые готовы платить любые деньги за предсказание наиболее чудовищных валов и лететь, чтобы поймать их, на край света. Она узнавала об океанских монстрах высотой по десять, и даже по четырнадцать, метров, про то, как интересно отслеживать их движение, получая информацию с помощью карт, спутниковых фотографий, метеорологической информации из самых разных источников. Это было захватывающе интересно, хотя и не всегда понятно. Конечно, Джейсону было далеко до Хоакина, которого парень называл не иначе, как Кахуна — по имени божества, покровительствующего серфингистам.

Итак, подъехав к дому Хоакина, Джейсон и Катя двинулись к нему по дорожке, ведущей через разросшийся и неухоженный сад, который медленно, но верно поглощали тропики. И тут Катя услышала птицу, голосок которой то замирал, то взлетал к вечернему небу, где уже наливалась соком идеально круглая луна, переливчатыми серебристыми трелями. Это была тока-тау, поющая в полнолуние; птица, о которой Кате рассказывал Хоакин.

По местной легенде, эта птица прежде была девушкой, обладавшей потрясающим голосом. Отец собирался выдать ее замуж за сына вождя, но она полюбила другого. Разумеется, бедного рыбака. Влюбленные бежали от родительского гнева, но их настигли и пытались убить. А умирая, Тока-Тау запела, и так была прекрасна ее песня, что убийцы пали ниц и стали просить прощения у смертельно раненных влюбленных. Те, собравшись с последними силами, простили своих убийц и пообещали, что каждый, услышавший песню Тока-Тау, через год найдет свою любовь.

«Интересно, к убийцам это тоже относится?» — спросила тогда Катя.

«А что, убийцы свободны от любви? Нет. Я так не думаю. От любви никто не свободен», — ответил Хоакин.

Она еще говорила, что тому, кто может убить, не дано чувствовать любовь. А он отвечал, что, напротив, из-за любви часто убивают. И так они часто спорили о самых разных вещах, дразня друг друга. А легенда закончилась тем, что девушка исчезла, а вместо нее появилась птичка тока-тау, которая никогда не показывается на глаза людям. И пару себе находит раз и на всю жизнь.

А вот Катя свою пару утратила. И здесь, и в далекой отсюда Москве, где холод подобрался слишком близко к ее душе.

Влажный воздух окутывал Катю с ног до головы, заполняя легкие ароматом гардении. Ее маленькие соцветия таинственно мерцали в лунном свете, глянец листьев казался почти черным. Около террасы росло огромное дождевое дерево с листьями, как у папоротника; они перекинулись на перила, увитые лианой так, что самой балюстрады уже не было видно.

— Как все здесь запущено! Сад просто безумно разросся, — сказала Катя, входя вслед за Джейсоном в дом.

— Да, я следил за домом, но до сада руки не доходили, — повинился Джейсон. — Извини, Кати, у меня, к сожалению, не так уж много времени, чтобы я мог его посвятить памяти друга.

— Но если бы не ты, тут все бы сгнило, и дом бы рухнул! Спасибо тебе, Джейсон, ты настоящий друг, — тепло поблагодарила его девушка.

Джейсон опустил ее чемодан на пол в небольшом холле, пол которого был выложен керамической плиткой, стилизованной под песчаник. Кате когда-то сразу понравилась эта плитка с вкраплениями каких-то ракушек, трилобитов, отпечатками древних ползучих тварей, и она подумала, что это могло бы понравиться и ее маме.

Пол был чистый, и на полках, на шкафах, на столе не было видно ни пылинки. Наверное, Джейсон приглашал кого-то из местных убраться перед ее приездом.

— Ты сможешь сегодня остаться одна? — спросил Джейсон. — Или я составлю тебе компанию? О! Кати, только по дружески, ничего такого не подумай!

— Ты можешь остаться? — Катя повернулась к нему. — Да? Это тебя не затруднит, Джейсон?

— Ничуть, — пожал плечами Джейсон. — Я же сам предложил.

— Тогда, пожалуйста, оставайся, — попросила девушка. — Я просто не смогу здесь одна. Мне нужно привыкнуть.

— Тогда беги наверх, принимай душ, переодевайся с дороги, а я пока приготовлю что-нибудь на ужин. Я взял на себя смелость заполнить холодильник, надеюсь, ты сможешь есть то, что я купил. А то, ты знаешь, я тот еще хозяин! Так что просто порежу сыр, ветчину, помою фрукты, сделаю салат и достану вино.

Катя прошла в спальню, стараясь изо всех сил не заплакать, и ей это удалось. Печаль ее была светла, без налета горечи и отчаяния.

«Может, давно пора было приехать сюда?» — подумала Катя, разглядывая спальню Хоакина.

Она наскоро приняла душ и спустилась на кухню, где орудовал Джейсон. Короткие рукава его безумно яркой, лилово-желтой гавайской рубашки не скрывали мускулистых загорелых рук.

«Видели бы его сейчас сослуживцы! А ведь на работе он наверняка выглядит как типичнейший представитель офисного планктона».