Хрустальное сердце

Ох, как она их всех ненавидела в этот момент! Особенно Легостаева. Пьяные уроды! Приперлись посреди ночи и глумятся. А этот… козел креативный за нее даже не заступился. Он вообще сильно изменился за последнее время. Сначала все облапить норовил, словно она какая-нибудь… Точно он имеет право… А потом, когда она ему отпор дала, совсем разговаривать перестал, будто и нет ее вовсе. А сейчас вот дружков своих ненормальных приволок. А она, между прочим, ночь не спала, волновалась — что с ним, где он… Зря, выходит, переживала, такие, как Легостаев, не пропадут.

— Выходи, Лизавета! — Из прихожей донеслось радостное ржание.

Лиза вздрогнула, подняла с пола упавшую кастрюлю, вышла из кухни.

Они смотрели на нее, как на диковинное животное. Все трое…

— Лизавета, тут тебя в непочтительном отношении обвиняют, — язвительно сказал Легостаев. — Что ж ты моих гостей не встретила, как полагается по этикету, вещи у них не приняла? Ай, нехорошо, Лизавета…

Он разговаривал с ней, как с полоумной, ласково и насмешливо одновременно. А его дружки ухмылялись, подмигивали, корчили рожи.

— А она у тебя хорошенькая, — сказал долговязый парень в помятом костюме, подошел вплотную, потрепал девушку по щеке.

Лиза дернулась, умоляюще посмотрела на Легостаева.

— Хорошенькая, — задумчиво повторил он. — Может, и хорошенькая, только строптивая.

— Строптивая! — Долговязый закатил глаза. — Так наказывать надо строптивых. Рублем там или еще как, — он мерзко усмехнулся.

Лиза попятилась.

— А где ты ее взял? — спросил второй, коренастый, шкафоподобный.

— На улице подобрал. — Макс пьяно улыбнулся, подмигнул Лизе.

— Так она у тебя что, из этих?..

— Ничего не из этих. Лизавета у меня барышня добропорядочная, с принципами. — Он больше не улыбался, смотрел на нее в упор, странно так смотрел.

— Добропорядочная девочка с улицы? Да еще и с принципами — это какой-то анахронизм, — улыбнулся долговязый, поглаживая Лизу по плечу. — Повезло тебе, Макс.

— Так уж и повезло? — Легостаев посмотрел на маневры своего приятеля с неодобрением, сказал холодно: — Лизавета, ты нас сегодня кормить думаешь? Или мне самому к плите становиться?

Она кивнула, вывернулась из цепких лап долговязого, шмыгнула в кухню.

— А она у тебя хозяйка, — сказал Серый, заглатывая котлету «по-киевски» и запивая ее водочкой. — Может, одолжишь мне ее на пару деньков? — Он ощупал взглядом ладную фигурку Лизаветы.

Девушка вздрогнула, едва заметно поморщилась.

Макс тоже поморщился: ему эти разговоры с подтекстом уже порядком надоели. Хуже того, они его бесили.

— Иди спать, Лизавета, — сказал он, не отрываясь от тарелки.

— А как же десерт? — всполошился Серый.

— Десерт я тебе сам подам! — рявкнул Макс.

Но Серый сегодняшней ночью слишком много принял на грудь и на угрозы не реагировал, продолжал таращиться на Лизу.

— Ли-за-ве-та! — по слогам повторил Макс. — Бросай эту чертову посуду, утром все домоешь. Иди спать, у нас тут мужские разговоры, не для дамских ушей.

Она посмотрела на него со странной смесью благодарности и обиды, выключила воду, выскользнула из кухни.

— Кстати, о мужских разговорах, — неожиданно трезвым голосом сказал Василий. — У меня к тебе как раз такой разговор.

— Что, прямо сейчас? — удивился Макс.

— Ага, а что тянуть? Выйдем на площадку, покурим? — Он покосился на увлеченного котлетой Серого.

— Ой, идите уж, — отмахнулся тот. — Тоже мне — тайны мадридского двора!

Серьезный мужской разговор сводился к одному: Василию Кривицкому, успешному топ-менеджеру успешной фирмы, понадобился пиар.

— Ну тисни про меня статейку в своем журнале. Что тебе стоит, Легостаев? А внакладе не останешься, ты ж меня знаешь. Сделаю все чин по чину, на лапу дам, кому скажешь. Ну и про тебя, разумеется, не забуду.

Ох, как ему не нравились такие вот разговоры! «Тиснуть» нужную статейку он, конечно, мог бы, но никогда не стал бы этого делать. Вот такие у него глупые принципы. Самые близкие друзья об этом знают и с подобными просьбами не пристают, но Василий не самый его близкий друг, он просто приятель, собутыльник. Как бы ему потактичнее объяснить?

…Василий оказался нормальным мужиком: если и обиделся из-за отказа, то виду не подал.

— Ну, не можешь, так не можешь. Будем искать другие каналы…

Лизе не спалось. Да и какой сон после такого? Она легла не раздеваясь, забросила руки за голову, уставилась в потолок.

Их с Легостаевым сосуществование становилось с каждым днем все сложнее. От давешней легкости в отношениях не осталось и следа. Да и отношений больше никаких не было. Она сама положила им конец. Один раз — случайность, два — несчастный случай, а три — закономерность. Ей не нужна такая закономерность! И Легостаеву она тоже не нужна. Просто она, Лиза, поняла это чуть раньше. Она женщина, она должна быть мудрее. А у него стресс — расстался со своей телезвездой, вот и мается, пристает к прислуге.

Прислуга — слово-то какое мерзкое! И Легостаев вел себя сегодня мерзко. Неважно, что он пьян. От этого даже хуже. И друзья у него такие… Такие неприятные…

Она уже почти уснула, когда с тихим скрипом приоткрылась дверь.