Хрустальное сердце

Лиза отчаянно замотала головой. Если бы она могла говорить, если бы у нее хотя бы имелись бумага и ручка, она бы объяснила сестре Макса, что все поняла правильно и ей не нужны деньги.

— Не отказывайся, — строго сказала Анна.

Лиза согласно кивнула: она не станет спорить. Анна — хороший человек, добрый и честный. Просто очень боится за своего брата. Ее можно понять. Анна вздохнула с облегчением, сказала:

— Спасибо.

Кажется, она хотела еще что-то добавить, но тут дверь в палату приоткрылась.

— Ну, ты скоро? — нетерпеливо спросил рыжий мужчина.

— Все, я уже иду. — Анна встала и, не оборачиваясь, прошла к двери.

Лиза осторожно потрогала забинтованное плечо. Врач, который ее осматривал, сказал, что рана несерьезная. Это хорошо, с серьезной раной ей было бы сложнее осуществить задуманное. Она закрыла глаза — прежде чем начать действовать, нужно все очень серьезно обдумать.

Девушка уже окончательно решила, что завтра уйдет из больницы. Осталось придумать, как это сделать. В больничной одежде далеко не убежишь, значит, первым делом нужно вернуть свои вещи. Во внутреннем кармане куртки должны быть деньги «на булавки», приличная сумма, около двух тысяч. Она уйдет из больницы, найдет какое-нибудь интернет-кафе, отправит письмо Ленке, попросит о помощи. Ленка писала, что ее токсикоз прошел, что чувствует она себя теперь просто замечательно. Может быть, подруга со своим ненаглядным Свешниковым сможет приехать в Москву и забрать Лизу домой. Макс говорил о каких-то тайных тропах, на которых нет таможенных постов. Может, Свешников знает хоть одну такую тропу? А Ленка ни за что не бросит подругу в беде. Нужно будет только как-то продержаться до ее приезда. Если не хватит денег, чтобы снять жилье на пару дней, можно перекантоваться на вокзале. Теперь, когда у Лизы есть надежда на скорое возвращение домой, это уже не так страшно. А рука? Ну и что — рука? Она купит в аптеке бинтов, зеленки и анальгина — как-нибудь продержится. Сейчас главное — раздобыть свою одежду.

Лиза успела к самому закрытию гардероба, еще десять минут — и было бы поздно. Эти десять минут ушли на объяснения с гардеробщицей, неряшливой, расплывшейся теткой. Тетка ворчала, что некогда ей тут со всякими немыми идиотками лясы точить, что ее рабочий день давно закончился, а за пустопорожние разговоры ей зарплату не платят.

— Я заплачу, — сказала Лиза — и тихо ахнула. Собственный голос показался ей каким-то чужим и незнакомым. Вот, оказывается, какой ей был нужен психотренинг — общение с хамоватой, малограмотной бабой. Ей просто нужно было разозлиться!

— Я заплачу, — повторила она, смакуя каждое слово и улыбаясь, — я дам вам триста рублей, если вы вернете мои вещи.

Тетка посмотрела на нее с опаской, попятилась:

— Так ты никакая не немая?! А что ж мне полчаса мозги компостировала?!

— Деньги в кармане моей куртки. — Лиза продолжала улыбаться. — Белая куртка с испачканным в крови рукавом.

Продолжая ворчать, тетка прикрыла дверь гардероба, исчезла между рядами вешалок, через минуту вернулась с Лизиными вещами.

— Твои? — спросила для проформы.

— Мои.

— А зачем они тебе?

— Хочу по свежему воздуху прогуляться. — Лиза забрала вещи, достала деньги, отсчитала три сотенные купюры, протянула тетке.

— Погоди, сейчас какой-нибудь мешок тебе дам. Не попрешь же ты свое барахло в руках через всю больницу. — Гардеробщица заграбастала деньги, порылась в недрах обшарпанного стола, положила перед Лизой вытертый пакет: — Вот сюда пока убери. Да смотри, чтобы тебя никто не засек. Мне лишние неприятности ни к чему!

Лиза кивнула, потом улыбнулась и сказала:

— Спасибо вам большое. — От переполнявших ее чувств она готова была тетку расцеловать.

— Чудная какая, — проворчала та, выпроваживая Лизу из гардероба.

Добраться до палаты удалось без происшествий. Лиза спрятала одежду под матрац, критическим взглядом осмотрела куртку. Если не принимать во внимание простреленный и окровавленный рукав, куртка выглядела неплохо.

Отстирать кровь до конца не получилось, на рукаве остались грязноватые разводы, но это такие мелочи, если не знать, ни за что не догадаться, что это кровь. Просто человек где-то испачкался и чуть-чуть порвал рукав.

Лиза разложила куртку на батарее, задернула на окне шторы. Все, теперь можно отдохнуть. Она прилегла на больничную койку, прислушалась к себе. Голова кружилась, не то от кровопотери, не то от эйфории. Все-таки Лиза получила то, за чем приехала в Москву, вернула себе дар речи. Господи, какое же это счастье!

Лиза села, сказала с выражением:

— На дворе трава, на траве дрова, — прислушалась к звуку своего голоса, тихо засмеялась.