Хрустальное сердце для балагура

Приложившись пару раз затылком об стену, я все же вновь подняла голову, уставившись на анонимное послание. И облизнув внезапно пересохшие губы, сломала все еще дрожащими пальцами печать, открывая его. С тихим шелестом вытаскивая из шершавой на ощупь бумаги один-единственный лист и чудом успевая зажать себе рот до того, как заору.

На листе формата А4, на глянцевой, толстой бумаге была распечатана одна единственная цветная фотография. Потертые, местами порванные пуанты нежного, светло-бежевого цвета, с широкими лентами-завязками лежали на бинтах, пропитанных местами кровью. В окружении мелких осколков и сломанных бритвенных лезвий они смотрелись…

До ужаса прекрасно. Так прекрасно, что у меня сводило желудок от ужаса, а на языке скопилась противная горечь, а сердце громко бухало в груди. Я, как ни старалась, не могла отвести взгляда, прекрасно помня, как одела эти самые пуанты в первый раз. И как снимала их в последний, глотая слезы боли и пытаясь не орать от вида крови, пропитавшей ткань.

“Любовь” коллег по цеху и их “высокая” оценка моих способностей оставили белесые шрамы на стопе и пальцах. И чужая зависть в мире искусства может стоить тебе всего и даже больше.

- “Я храню это чудесное воспоминание… А ты?” - я хрипло втянула воздух сквозь зубы, читая послание, выведенное каллиграфическим почерком внизу фотографии. Затем прочла еще раз и еще. Вспышка злости обожгла изнутри и я, зло скривившись, резким движением разорвала лист бумаги на мелкие кусочки.

Аккуратно сложив их в конверт и смяв его в кулаке в комок так, что острые края больно врезались в кожу. Успев засунуть его в карман джинсов до того, как на лестнице появился чему-то довольно улыбающийся Ден, крутя в руках связку моих ключей.

Рассказывать братцу об этом послании я не собиралась. Как и думать о том, чем вызван этот “привет из прошлого” и что еще ждать.

***

Ее взгляд.

Насмешливый, теплый, мягкий. Он был повсюду, он преследовал его ночами. Он окружал его и это было…

Великолепно.

Длинные пальцы нежно скользили по черно-белым фотографиям, занимавшим все свободное пространство на стене. Разные ракурсы, разные места, разное время года. И всегда одна и та же девушка. Чуть печальная, расстроенная, разозленная, воодушевленная. Такая разная и такая одинаковая, такая близкая и такая далекая.

Смотревшая прямо на него, прямо в объектив его фотоаппарата. И все равно не замечающая очевидного. Не замечающая его. Что ж…

Он это обязательно исправит.

- Моя милая Ярослава, - он ведет пальцем по изгибу пухлых, чуть тронутых робкой улыбкой губ. - Это было так страшно, так грустно терять тебя из виду… Но я сделаю все, слышишь? Все, чтобы этого больше не повторилось. ты же хочешь этого, верно, моя девочка? Хочешь быть всегда у меня на виду...

Невинная. Чистая. Светлая. В балетной пачке, в костюме для репетициях или простеньких джинсах. Хмурясь или смеясь, активно жестикулируя или глядя безразлично перед собой, отбивая ногой ритм музыки в наушниках.

Усмехнувшись, молодой мужчина подошел к столу, усыпанному фотографиями самых разных размеров и форматов. Они веером лежали поверх бумаг и книг. И со всех на него смотрело одно-единственное лицо.

Ее лицо. Лицо Ярославы Градовой. Лицо его маленькой, храброй балерины.

Глава 11

Ярослава Градова

- Нет, Илюш, не получится, - вздохнув, я прижала телефон плечом к уху, открывая картонный стаканчик с ароматным кофе. Прикусила губу, борясь с желанием согласиться на заманчивое предложение Хованского прогуляться по парку аттракционов и снова вздохнула, признавая очевидное. - Нога болит, ага… Хованский, я верх благоразумия в этом отданном Хаусу на растерзание мире. Нет, не Хаосу, а Хаусу… Илюш, ты серьезно? Кто не видел неподражаемого Хью Лори в роли самого стервозного, циничного и эгоистичного светила медицины? Хованский, не надо мне статью с сайта “КиноПоиск” цитировать, а? И вообще, пока не посмотришь, твоя оценка этого образа не котируется, совершенно. Ага, я знаю, что зараза и тоже тебя “люблю”… Завтра увидимся.

Отключив телефон, я наконец-то вздохнула свободнее и воткнула обратно наушник от плеера, прибавляя громкости поставленной на повтор композиции. Monkey Boy в исполнении группы Kontrust, привычно затягивал рваными ритмами и своей особой, чуть истеричной атмосферой. В точности отображая всю ту разруху, что творилось в моей голове и в моей душе.

Яркие лучи солнца скользили по асфальту, выхватывая редкие островки луж, оставшихся после ночного дождя. На детской площадке в небольшом, уютном парке напротив самой лучшей (по моему скромному мнению) кофейни в этом городе, смеялась малышня, гоняясь друг за другом. А я потягивала любимый капучино, щурилась на безоблачное голубое небо и радовалась.