Хрустальное сердце фарфоровой куклы (СИ)

Эйми хмурилась, решая в своей маленькой буйной головушке, стоит ли выдавать свои «источники информации» главной подозреваемой в тяжком преступлении против семьи. Решив, что мать она всё-таки очень любит и верит ей чуточку больше, девочка раскололась:

— Кубота Этсуко{?}[Японская фамилия Кубота (с яп. 久保田) — «долгий» + «поддерживать» + «рисовое поле». Этсуко (японское имя) — «радостный ребенок».] сказала, что когда родители любят друг друга, они постоянно целуются. А вы никогда не целуетесь! Только дома и то — в щёку.

Кацуки зашёлся в ещё одном приступе хохота, пока Эрика сконфуженно смотрела на мужа. Женщина знала, что девочка Этсуко из класса её дочери — едва ли не самый ярый фанат всей младшей школы Сидзуока. Возможно, именно по этой причине Кубота решила внушить однокласснице навязчивую идею о том, что её родительница равнодушна к супругу.

«Надо же… — Эрика перевела пытливый взгляд шоколадных глаз на дочку. — Откуда такие мысли у детей?»

— Эйми, мы не целуемся на людях, потому что это неприлично, — немного строго сказала женщина, хмуря брови. Бакуго всё ещё не перестал смеяться, поэтому шатенка легонько пнула его под столом. — Видимо, родители Куботы настолько увлечены друг другом, что им все равно на комфорт окружающих. Вот, смотри…

Эрика встала со стула и наклонилась к супругу, чмокнув его. Усмехнувшись, Кацуки подался вперёд и, прежде чем женщина отстранилась достаточно далеко, ещё раз поймал её губы поцелуем, по времени вышедшего дольше предыдущего не несколько секунд. Шатенка мягко положила руку на плечо мужа и настойчиво усадила его обратно, после чего вернулась на своё место.

— Видишь? — спросила женщина у дочери. Эйми всё видела и была крайне довольна предъявленными матерью «доказательствами». — Я очень люблю твоего папу. Но целоваться на глазах у других, тем более у незнакомцах, не очень хорошо.

— И я твою маму очень люблю, — подытожил разговор Бакуго, хотя это даже не было поставлено под сомнения.

— Правда-правда?

— Правда-правда, — одновременно ответили родители.

Эйми всё ещё немного сомневалась, задумавшись.

— А почему тогда дядя Тодороки с крёстной всегда целуются у всех на глазах? Они что, неприличные люди?

— Потому что они — медийные личности. Широ-чан — актриса и модель, а Шото-кун — про-герой номер два в топе.

— К тому же, таким образом Тодороки отгоняет от себя назойливых фанаток, а гном просто не против, — после этой фразы Кацуки наклонился к дочери и зашептал так, чтобы Эрика тоже слышала его следующие слова:

— В отличие от твоей суровой мамы. Она, не ровен час, и подзатыльник может дать за лишнее движение в её сторону на чужих глазах.

— Кацуки!!!

— О, родная, ты что, всё ещё здесь? — с улыбкой во все тридцать два, Бакуго выпрямился, смотря сияющими от веселья алыми глазами на обожаемую супругу. Эрика со сложенными руками на груди фыркнула, закатив глаза.

— Как хорошо! — воскликнула тем временем Эйми. — Я думала, что мама не любит папу, и она бросит нас! Поэтому хотела, чтобы папа женился на мне, чтобы мама приревновала и не бросила нас. Ты правда никогда-никогда не уйдешь?

Эрика усмехнулась такой серьёзной комбинации от дочери. У них растёт настоящий стратег.

— Ну, кончено, золотко, — женщина потянулась через стол к девчушке, беря её за руки. — Куда я денусь? Тем более твой папа всегда меня надёт, где бы я ни была.

Позже, когда супруги уложили дочь спать, они вернулись на кухни и принялись за готовку торта. Пока Кацуки готовил бисквит, Эрика работала «на посылках», а когда поручения от мужа закончились, женщина села рядом.

— И в кого она такая? — спросила она, зная, что муж поймёт, о ком вопрос.

— Умная?

Женщина подняла нечитаемый взгляд на ухмыляющегося мужа.

— Кажется, это как-то по-другому называется.

Кацуки хмыкнул, продолжая готовку.

Утреннее солнце, как назло, светило прямо в глаза. Эбигейл нахмурилась и отвернулась от прямых лучей, переворачиваясь на кровати в объятиях мужа. Шото поморщился и в бессознательно переместил свою свободную руку (на другой спала женщина), крепче прижимая к себе супругу.

Только Эбигейл задремала, как дверь в спальню открылась, а внутрь залетел маленький тайфун в лице пятилетней беловласой и голубоглазой девчушки. Она запрыгнула на родительскую постель, больно задевая коленками бок матери, а потом скатилась с неё. Тем не менее, тут же собравшись, малышка быстро вскарабкалась на отца — Тодороки инстинктивно прикрыл собой охнувшую от удара дочери жену.

— Шизука{?}[«Тихая»], сколько тебе раз повторять — в нашу комнату входить можно только с разрешения, — недовольно и сонно пробормотал Шото.

— Но вам пора вставать! Мы должны поехать к Эйми! Давайте! Вставайте!

На каждой своей фразе Шизука подпрыгивала на спине отца. Эбигейл приоткрыла глаза, посмотрев на настенные часы, а потом снова развернулась на кровати — уж лучше солнечные лучи, чем задыхаться от навалившегося на неё веса мужа, на которого ещё и дочурка давила.

— Сейчас семь утра, — тихо оповестила она и Шизуку, и Шото. — Нам надо приехать в батутный парк только к полудню.