Хрустальный дракон

Сверкающий левиафан повернул голову и стал рассматривать сокровища, которые он накопил за свою жизнь. Кое-что находилось здесь просто потому, что являлось ценностью, кое-что лежало с определенной целью. Он осторожно стал копаться в огромной куче всевозможных вещиц. Были времена, когда он подумывал навести порядок, разложить это все по-новому в комнатах нижней пещеры, но заняться этим означало оставить без защиты его святыню, а это могло привести к фатальному удару.

Ччччто-нибудь…

И вот с одной стороны кучи, можно сказать, рядом с ней, Король-Дракон увидел ответ на свои мольбы. Это было не совсем то, что он хотел, но чем больше смотрел на это напуганный монарх, тем охотнее соглашался с тем, что это его единственный шанс. Огромной лапой с кинжальными когтями он осторожно взял маленький хрустальный шар, в середине которого, казалось, плавало крошечное красновато-зеленое облачко. В этом облачке было что-то нездоровое. Его цвет говорил не о жизни, а о долгом, затянувшемся гниении. Шар был не больше человеческой головы. Такому существу, как он, эта вещица казалась крошечной, но он научился быть осторожным в этом своем гаргантюанском обличье; преобразование даже в человеческий образ, который так любили его собратья, было сейчас для него опасным. Каждое преобразование отвлекало его, делало его более уязвимым перед лицом опасности… опасности потерять самого себя. А теперь тем более он не отваживался на преобразование самого себя. Уже этого одного, да еще и в сочетании с нехваткой отдыха, достаточно, чтобы свести на нет его долгие усилия.

Он был осторожен с шаром и по другой причине. То, что представляло собой облако, нельзя было случайно выпустить в мир все сразу, целиком, даже на короткое мгновение, достаточно лишь просто мигнуть глазом.

А как насчет крошечной частички его зла? Можно это сделать?

С нежностью родителя, держащего своего новорожденного ребенка, он поднес шар к глазам. Искривленное изображение его морды, морды монстра, уставилось на него в ответ, но он заставил себя, как всегда, не замечать этого.

— Да, ты мог бы мне помоччччь. Ты мог бы дейсссствовать там, где я не смогу. Ты мог бы ослепить их, сбить их с толку. Возможно, ты даже сумел бы убрать эту пагубу из моего королевства, — Король-Дракон горько рассмеялся. — Пагуба заразит пагубу. Очень подходяще.

Он продолжал рассматривать шар. Облачко вращалось, на короткое мгновение являя адский пейзаж. Хрустальное изделие не предназначалось для того, чтобы в нем что-то хранить, а, скорее, было своего рода дверью… дверью в кошмар, с которым повелитель дрейков жил с самого начала.

— Нееет… — прошептал Дракон, обладатель хрустальной шкуры. — Пока ещщщще нет. Я должжжжен это сначала обдумать… все же… — Он наклонил голову и посмотрел на смертельное облако под другим углом. — Если только право решать принадлежит еще мне.

Опустив лапу, Король-Дракон вызвал изображение лагеря рейдеров. Он долго и внимательно рассматривал армию и ее вожаков, воспоминания о других временах, о другом вторжении медленно захватывали его.

— Как они похожжжжи, — прошипел он. — Как будто мир совершшшшил полный круг.

Зловещее облако в его лапе, как бы отвечая на его слова, беспокойно заметалось. Хрустальный Дракон не заметил изменения, увлеченный зрелищем, возникшим перед ним, и фантомами прошлого, воскресшими в его голове. Сцена, отражавшаяся в многочисленных гранях, бледнела в сравнении с фантомами, образующими мириады пляшущих картинок путаных воспоминаний.

— Полный круг, — опять пробормотал Хрустальный Дракон. — Как будто опять открылассссь дверь в прошшшшлое…

Блестящие глаза стали не больше узеньких щелочек, и повелитель дрейков погрузился в запутанный клубок видений.

— Дверь открылась…

А в шаре началась яростная буря.

Глава 8

День был уже в полном разгаре, когда Кейб и Темный Конь смогли наконец освободиться от случившегося с волшебной тростью. Они не осмелились вступить на Легар в таком состоянии и были вынуждены просто выждать время. Кейб воспользовался этим временем во-первых для того, чтобы, тщательно подбирая слова, составить послание и потом при помощи волшебства послать его Гвен и детям, а во-вторых, чтобы просто отдохнуть; Темный Конь распорядился этим временем иначе, он, не переставая, ворчал, вспоминая давно ушедшие времена. И это совершенно не означало, что ему не нужен был отдых. Даже сам демон-скакун соглашался с тем, что он просто не может удержаться от бесконечных жалоб. Волшебник был глубоко убежден, что его товарища ввело в это состояние нетерпения и ворчливости его собственное сознание того, что не займи он чем-нибудь свой ум, и к нему тотчас же вернутся навязчивые воспоминания о Сумраке. Темный Конь очень хотел избавиться от этого наваждения, но это была слишком трудная задача даже для него.