Хрустальный ключ, или Жили-были мы

Наконец, жару хватило на то, чтобы глиняное яйцо раскалилось и начало светиться. Дедок велел остановить меха. Объявил, что нужно только ждать, получилось или нет. Теперь от них ничего не зависело.

Мальчики и дед смотрели на раскалённый глиняный сосуд, который становился то алым, то оранжевым, то золотым.

– А если не получится? – спросил Тёма дрогнувшим голосом.

Дед ответил вопросом на вопрос:

– Пока ко мне шли, крали что-нибудь? Обманывали ли кого? У всех ли, кого обидели, прощения попросили? Если совесть у вас чиста, скорей всего, получиться должно.

– Я сегодня утром сестрёнку обидел, – мрачно сказал Тёма.

– Ну, это хуже, – покачал головой дед. – Иди сюда.

Он положил на верстак перед Тёмой полоску серебра, срезанную со Стёпкиной медали, осколок изумруда, из ступки вытряс останки карельского песка, а из чугуна – кедровых углей. И велел сделать для сестрёнки подарок. Увидев, что Стёпка двинулся было помогать другу, отвёл его в другой конец мастерской. Показал на литую медную дверную ручку – голову льва, держащую в зубах кольцо. Сказал, что нужно сделать ещё одну точно такую же для дверей храма.

– А вы что, один целый храм строите? – спросил Стёпка.

– Вот сделаешь мне ручку – значит, уже вдвоём.

Тёма знал, что нужно подарить Маше – серебряное колечко, как он видел: две птичьи лапки держат красивый изумруд. Мучился с непривычки, порезался, обжёгся. Но потом заметил: если какой-нибудь инструмент упирался и не хотел чего-нибудь делать, значит, не нужно было его и заставлять. А если молоток, брусок или пилка вдруг начинали сами работать в его руках, значит, всё шло правильно и не нужно было им мешать.

Среди остывающих углей внутренним красным светом горел глиняный сосуд. Внезапно в мастерской стало темнеть. Всё стихло. Дедок на цыпочках двинулся к горну. Вслед за ним, оставив каждый свою работу, подобрались мальчики.

По глиняному яйцу пошли трещины, сквозь которые пробивался свет. Свет становился всё ярче и ярче; глиняные стенки, как скорлупа яйца, треснули и начали рассыпаться. И среди потемневших черепков лежал раскалённый огненный ключ.

Дед голыми руками схватил его – мальчики ахнули – и засеменил к двери. Ребята бросились следом.

Глава тридцать четвёртая

Снаружи было ещё светло, хотя солнце сползало к горизонту. Дед бежал вниз к реке. Забежал в воду по пояс и бережно окунул ключ. Вода закипела, зашипела. Поднялось целое облако пара.

Когда дед вышел на берег, в руках у него был сверкающий хрустальный ключ, точно такой же, как тот, что Тёма разбил в чулане.

Он сунул его Тёме. Тёма выдохнул:

– Класс. Вот, действительно, всем мастерам мастер! Благодарствуйте.

Дедок торопливо вытирал мокрые руки о рубаху:

– Я-то что, дружку своему благодарствуй. Вот из него мастер выйдет. Ну, всё, езжайте. Мне ещё свой дневной урок доработать надо, скоро солнце на покой позовёт. Ступайте, ступайте. Вам ключ до заката отвезти нужно.

Он быстро, не глядя им в глаза, потрепал по плечу одного и второго. Повернулся и засеменил к кузне. Нырнул в открытую дверь и исчез в полумраке, так ни разу не обернувшись. Мальчики смотрели ему вслед. Стёпка вздохнул:

– Вот уйдёт он, совсем уйдёт, и такое мастерство с ним вместе!.. Ты подумай, эта церковь до нас с тобой доживёт, а он один её поднял. Он же и по камню, и по дереву, и по железу, и позолотчик…

Раздался бой часов. Мальчики оглянулись – солнце уже коснулось краем горизонта. Тёма дёрнулся к сумке – там не было ничего, кроме пустой коробочки из-под леденцов, подарка княгини Белосельской-Белозерской. Бой часов продолжался – доносился он с того берега.

В этот же самый миг в доме Тёмы взволнованная бабушка на фотографическом портрете прислушивалась к перезвону каминных часов. Крестилась, бормоча: «Неужели не успеет? Боже мой, Боже мой! Что-то будет, что-то будет…»

Тёма отшвырнул ненужную сумку, схватил ключ, крикнул Стёпке: «Поплыли!», бросился в воду. Сам не заметив как, в мгновение ока переплыл реку. Обернулся. Стёпка стоял на острове у самой воды, шмыгал носом.

– Торопись, опоздать нельзя, беда будет! – крикнул Тёма и кинулся по лесам и лестницам вверх, взлетел к куполу, схватил ещё играющие часы, и тут его словно обожгло изнутри – колечко, подарок Маше, недоделанное осталось на верстаке! Он остановился, оглянулся.

Стёпка так и стоял у самой воды на острове. Увидев, что Тёма замешкался, замахал ему, закричал:

– Езжай!

– Я без тебя не полечу! – крикнул Тёма.

– Тебя ждут! Все ждут, ты вспомни!

– А ты?

– Я останусь. Я деду ручку на дверь не доделал, а обещал. Как я потом с этим жить буду!

В отчаянии Тёма поднял над головой хрустальный ключ, в последний раз взглянул на островок. Оттуда махал ему рукой Стёпка, а из дверей кузни – дед Пётр. Тёма посмотрел на часы. Они засветились в его руке, появилось стекло, а вокруг циферблата побежали и обвили его венком золотые лавровые листья. Тёма разбежался, подпрыгнул и перевёл стрелку.

Глава тридцать пятая