Хрустальный мальчик

– Землерой… я не хотела… я пыталась его схватить, я хотела вернуть его обратно, я пыталась ему помочь, – Анна захлёбывалась плачем и беспокойно мотала головой.

Хозяйка полей поджала колени к груди. Ширились и высились толстые столбы дыма, заполонившие горизонт.

– Всё я слышала, – повторила она, – и не надо мне твоих объяснений. Землерой… глупый он был мальчишка. Думаю, никогда и не хотелось-то ему по-настоящему жить. Говорю же, любовь ослепляет, ничего она не приносит, помимо страданий и смерти. О том, как тебе горестно между двух миров вертеться, он подумал, значит, а о госпоже Древоборице и обо всём лесе – нет. А лес сгинул, потому как не могла госпожа Древоборица с ещё одной утратой справиться, – вздохнула хозяйка полей. – Видишь те столбы и то марево алое?

Икая, Анна мелко затрясла головой.

– Это лес тлеет, – коротко сказала хозяйка полей. – Совсем ничего от него не останется вскоре.

– Как же так?! – Анна хрипло запищала и попыталась сесть, но тотчас упала снова. – Как же это… так?..

– Всему когда-нибудь конец приходит, – хозяйка полей мягко вспорхнула в воздух. – А ведь предупреждала я тебя, могла бы ты остановиться, но нет ведь…

Анна сумрачно посмотрела перед собой. Из-за слёз, застилающих глаза, она видела всё как будто в тумане. Фигурка хозяйки полей расплывалась перед её взором.

– Вы меня убьёте? – тихо спросила она.

– Убью ли? – тотчас повернулась к ней хозяйка. Помолчав с мгновение, она горестно усмехнулась: – Да что теперь-то толку? Убила бы, конечно, и сейчас убить хочу. Но… пусть Землерой и погиб потому, что с тобой водился, и лес сгинул, и всё стало иначе, Землерой был счастлив в ту самую последнюю минуту, и лесу ты ничего дурного не сделала. Нет, не могу я тебя тронуть. Тебя сама жизнь теперь накажет, так накажет, что ты сама о смерти попросишь. Ступай, беги отсюда, смертная девушка, живи, если только тебе совесть позволит!

И Анна медленно встала на ноги. Она едва могла ковылять прочь, медленно и неуверенно, а хозяйка полей дула ей в спину, укладывая высокую сорную траву штабелями ей под ноги. Где-то за спиной у Анны всё больше алых пятен появлялось на бледно-голубом небе, всё толще и выше становились серые сторожевые башни, сотканные из дыма и пепла, и заунывно выла пожарная сирена: то гибли остатки леса.

Анна приковыляла домой только после полудня, когда пожар уже утих и большинство любопытных разбежалось. Лишь несколько семей оставалось на месте и усердно разгребало кучи золы: их мальчики, их озорные ладные парни, не вернулись домой сегодня, и только Анна без всяких расследований знала, почему: озорные ладные парни погибли, расплющенные деревом, и их кости обуглились в огне. Только Анна, конечно, никому не стала об этом рассказывать.

Она уныло поскреблась в дверь. За тонким слоем дерева загромыхали торопливые шаги, дверь резко распахнулась, и Анна ввалилась прямо в тёплую прихожую, в удушающе крепкие от испуга дедовы объятия.

Эпилог

Лес давно уже погорел, и золу всю тоже давно разгребли и выбросили. Маленький городок уверенно рос, становился большим городом, и не нужна была ему теперь дикая природа под боком. Не особенно пытались местные жители восстановить утраченную чащобу, а редкие энтузиасты потерпели неудачу: как ни старались бы они что-нибудь вырастить на обожжённых землях, ничего там не проклёвывалось, а если и появлялся какой хилый росток, то первые же заморозки или засухи его губили на корню. Так что лес перестал быть лесом, и теперь в народе его называли Мёртвое поле. Говаривали, будто по ночам там слышны пронзительные стенания парней, которые погибли в ночь пожара, а между обугленных стволов разгуливают призраки всех несчастных, что пропали или умерли здесь когда-то. Неудивительно было, что никому не хватало смелости приблизиться к этому страшному лесу!

А жизнь людей, тем временем, входила в свою колею. Анна не вернулась в городок больше ни разу с того самого лета. Анна отучилась блестяще, нашла работу там же, где и жила раньше, и никогда её больше не тянуло ни в лес, ни даже в большой парк. Даже собственная вымученно-правильная двоюродная сестра называла Анну странной и неудачницей. Дети, семья и друзья были даже у неё и даже у Маши, такой забитой и запуганной в юношестве. А у бойкой Анны ни того, ни другого, ни третьего за всю жизнь не появилось. Анна только и знала, что работу да четыре стены дома; она даже по городу не гуляла, не брала отпусков и больничных, хотя болела часто и серьёзно. Мать настаивала, чтобы Анна всё-таки обратилась к врачу и прошла полное обследование, пока не дошло до беды, но Анна оставалась такой же упрямой, как и в юности, и в больницы она не шла. Может, поэтому Анна прожила так мало и мирно скончалась в своей постели ночью, не добравшись до тридцатипятилетнего рубежа. Кое-какие злые языки утверждали: вовсе не болезнь сгубила Анну, а связи с демонами. Если с нечистыми водиться, ничего, кроме горестей и ранней смерти, взамен не получишь. Но Анну и при жизни не особенно волновали сплетники, а уж тогда, когда её обмыли и положили в гроб – и подавно.