Хрустальный мальчик

Когда Анна и Землерой добрались до границы леса, солнце уже выпустило из-за линии горизонта первый луч. Тонкая золотая полоска протянулась по небу и пронзила хмурые ночные тучи, разрезала напополам, словно могучим копьём. Тучи распадались, и звёзды, прятавшиеся за ними, тут же пропадали совсем, словно бы таяли. Луна одна оставалась на прежнем месте, но, казалось бы, из какого-то непонятного упрямства. Её силы всё убывали и убывали, и её диск почти невозможно было рассмотреть на бледном небе.

Землерой остановился. Анна всё ещё сжимала его руку в своей.

– Дальше мне нельзя, – сказал он, – Анна… скоро ты снова меня покинешь… и мы не увидимся никогда больше…

Сердце Анны скорбно сжалось.

– О чём ты говоришь? – прошептала она. – Я не навсегда уезжаю, и я ещё успею прийти к тебе летом много…

Землерой молча покачал головой и тихо попросил:

– Закрой глаза, пожалуйста.

Анна могла лишь повиноваться ему. Когда слабый, тонкий и неуверенный солнечный лучик всё-таки прорвался сквозь завесу туч, что отчаянно пытались задушить его свет, этот лучик пробился и через заслон из старой листвы и позолотил Анне руки, а Землерою разукрасил сияющими искрами всю спину. Анна отчаянно жмурилась и крепче прижимала его к себе. Если бы она могла передать ему свою душу и сделать человеком, чтобы сумел он выходить из леса, быть рядом с нею всегда, не тосковать без неё печальной осенью, сонной зимой и буйной красочной весной, она сделала бы это, нисколько не задумываясь. Но душой нельзя было поделиться. Она могла отдать ему лишь свою любовь – и устыдиться, ощутив такую ж любовь к себе и сочтя её куда более сильной.

– Вон она! – разорвал молчание каркающий крик. – Ведьма! Ведьма! Так и знал, что она ведьма, она с нечистью лижется!

Сердце Анны вздрогнуло и застыло в груди. Она не должна была открывать глаза и знала об этом, она хотела смежить веки прежде, чем успеет что-нибудь увидеть – но именно это у неё и не получилось.

В сиянии восходящего солнца, скучившись за пределами леса, с еле тлеющими факелами в руках стояли рыжий ухажёр её и темноволосый верзила со своими приятелями. У всех у них были круглые, исполненные ужаса и отвращения глаза, и они тыкали в Землероя пальцами, словно он был каким-то чудовищем.

И, когда Анна увидела, что Землерой прятал под своим воротником, она завизжала.

Ведь у Землероя не было ни рта, ни подбородка – только шевелящееся скопление мха, веток, листьев, камешков, слепленное словно бы на скорую руку в отчаянном ослеплении. Нижняя челюсть была куском грубого камня, и с верхней её соединяли по две полоски крепких сорных трав с каждой стороны. Нежные цветочки, на ощупь похожие на человеческую кожу, окружали чёрный зияющий провал, из которого и раздавался его голос.

– Ведьма! Она сюда сейчас побежит! – пьяным голосом заорал рыжий.

– Жги её! – подхватил темноволосый верзила, и в Анну полетели факелы.

Ни один из факелов не вспыхнул. Они обрушились на почву уже истлевшими головешками, и деревья застонали, раскачиваясь, словно в жестокую бурю, хотя никакого ветра не было. Глаза парней стали ещё больше. Затопали они, будто безумцы, и заметались, как курицы, из стороны в сторону. Землерой отвернулся от Анны, и воротник его поднялся, а глаза почернели. Пугающие, бездушные красные огоньки размеренно замерцали в глубоких провалах глазниц. Землерой поднял руки – и деревья опрокинулись, как костяшки потревоженного домино. Одно дерево, два, три, четыре – все четверо пьяниц расплющились, как раздавленные жуки. Анна завизжала ещё громче и закрыла лицо руками.

– Землерой, Землерой, отойди! – завопила она и схватила его за руку. – Лес… ты не в лесу! Ты больше не в лесу!

Когда он шагнул четверым парням навстречу, и деревья начали бесноваться, лишь край его одежды очутился за пределами леса. Но, падая, один мощный ствол проломил другой, прошумела крона у него над головой, и дерево, в тени которого он стоял под защитой леса, погибло тоже, и луч безжалостного солнца коснулся его лица.

Анна отчаянно вцепилась в него и толкнула назад – в спасительную тень его дома.

Только слишком поздно она опомнилась.

Всё тело Землероя словно бы вспыхнуло. Анна тотчас отскочила от него: это жемчужно-белое сияние резало ей глаза так, что из них текли слёзы. Землерой протянул к ней руку. Анна была бы рада завизжать, но у неё не получилось даже открыть рот. Рука, что тянулась к ней, вдруг странно истончилась и как-то помутнела, словно бы она стала прозрачной. Человеческая кожа превращалась в сверкающий хрусталь.

– Землерой… – просипела Анна.

Землерой стал бледным, как будто никогда его не касались солнечные лучи. На глазах у Анны воротник снова опал, а жуткий провал на месте рта затянулся, исчезли мох, камни, листья и сорные травы. Он становился таким, каким и должен был бы вырасти – ещё давным-давно, когда его мать, не помня себя, свела счёты с жизнью. И Анна видела, как на его губах совершенно неожиданно появилась улыбка.

– Как же глупо… – сказал он.

– Земле…