Хрустящие печенюшки

Бедняжка чуть было не свалилась со стула и схватилась за грудь, сбившись с дыхания. Ее широко раскрытые от удивления глаза вернулись в обычное состояние, когда она развернулась к моему отчиму и осмотрела его с головы до ног.

– Барри Адамс. – Тон, которым женщина произнесла это, не оставил никакого сомнения в том, что она чувствовала по поводу появления моего отчима. Барри определенно не завоевал ее симпатий.

– Марта Козявина, – засиял Барри, он либо не заметил эмоций Марты, либо предпочел не обращать на это внимание. – Боже мой, значит, сегодня мы встретились с тобой в формальной обстановке.

Женщина посмотрела в сторону телевизора, затем снова на Барри и наконец повернулась ко мне. Ее взгляд задержался на моих горчично-желтых ботинках, выглядывающих из-под шалфейно-зеленой юбки.

Кажется, я тоже не завоевала ее симпатии. Хорошо, что я оставила Ватсона дома. Хотя мне эта женщина показалась такой же ворчливой, как мой маленький корги, так что, возможно, их встреча могла бы стать судьбоносной. Но вообще-то сомнительно.

– Мы пришли навестить Гарольда Уайта. – Барри снова стукнул ладонью по столу, отчего Марта опять вздрогнула, затем взяла в руки книгу регистрации гостей и записала его имя, а потом протянула книгу мне.

– Не припоминаю, чтобы вы звонили сегодня утром, мистер Адамс. Мы уже обсуждали это. – Марта сжала губы и наморщила нос.

– Ох, обстановка становится еще более формальной, миссис Козявина, – засмеялся Барри. – А я уже говорил вам, что я – свободная душа и никогда не знаю, что буду делать в следующую минуту. Утром я не могу строить планы на весь день.

– Еще даже не полнолуние, мистер Адамс.

Барри взял у меня из рук тарелку, которую нам дала мама, и немного отодвинул пищевую пленку сверху:

– Смотрите, мы принесли рулет с корицей, чтобы решить все ваши проблемы. Моя жена приготовила его для Гарольда, но уверен, он не будет против, если вы возьмете кусочек.

На секунду мне показалось, что Марта не купится на это, но она потянулась к тарелке, выбрала самый большой кусочек и плюхнулась обратно в кресло:

– Давай двигай, Барри. Ты загораживаешь телевизор.

Отчим подчинился, схватив меня за руку и потянув за собой, едва я успела поставить свою подпись. Он помахал Марте через плечо:

– Всегда рад встрече с тобой, Марта.

Когда мы отошли на несколько метров, я осмелилась шепотом спросить у Барри:

– У нее и правда фамилия Козявина или ты так называешь ее, потому что она недолюбливает тебя?

Отчим опешил и повернулся ко мне, нахмурив брови:

– Что значит она недолюбливает меня?

Я не могла придумать, что ответить на это. Не то чтобы это было важно…

Барри оглянулся на Марту, задумался и затем потряс головой:

– Просто Марта такая, какая есть. Она вообще-то душка. Мы встречаемся по нескольку раз на неделе. Доживешь до моих лет, и большинство твоих друзей окажутся в подобных местах. Это почти как братство. – Он нахмурился. – Нет, но я, конечно, все равно не представляю, что может заставить человека сдать сюда своего родственника.

– Уверена, что ты прав, – ответила я. Богатый или нет, Барри Адамс оставался все тем же хиппи, сочетавшим в себе наивного ребенка и неуступчивого горца, которым он всегда был.

– Но, кажется, мы не узнали номер палаты Гарольда, – улыбнулась я.

– Фред, ты что, не слушала? Я часто прихожу сюда. И Гарольд тоже в нашей банде. – Барри покачал головой взад и вперед, как будто оценивая правдивость своего утверждения. – Ну, вроде того. Он на несколько лет старше нас, но женился он на Долане, царствие ей небесное, так что он точно был членом нашей банды. – Отчим взял меня под руку и повел по коридору. – А теперь запомни, я знаю, что ты надеешься выведать какие-то детали по поводу того происшествия в кофейне. Но мы сейчас просто навещаем друга, который переживает трудные времена. Я и не знал, что судороги могут довести до такого.

Барри вел меня под руку, и на мгновение я поразилась новому чувству – ощущению его руки. За те месяцы, что я жила в Эстесе, его отношение ко мне трансформировалось из заботливого, но довольно прохладного, к отеческой заботе. Но он никогда не смог бы заменить мне моего родного отца, да и не пытался, и я это очень ценила.

Барри негромко постучал в слегка приоткрытую дверь и вошел в палату, словно это был его дом.

Комната была маленькой, но уютной и чистой. Гарольд Уайт спал на кровати у стены. К ней были прикреплены перила, но стало понятно, что заботливые служители дома престарелых хотели, чтобы постель не напоминала постояльцу больничную койку.

Гарольд показался мне таким растерянным за прилавком в «Черном медведе», когда он улыбнулся мне своими слишком большими, слишком белыми протезами. Но теперь, когда старик лежал на постели, замотанный бинтами, которые закрывали порезы на его лице, он выглядел еще таким слабым. Я могла понять, почему Карла так опекала его. Если Гарольд и правда слишком сильно переживал за свою внучку, то Карле действительно было из-за чего беспокоиться. Было очевидно, что старику трудно справляться со стрессом.

Я показала на дверь:

– Надо дать бедняге отдохнуть.