Хтон

Облака тускнели в гаснувшем свете: зола на небе.

СЕМНАДЦАТЬ

Охладевшая Кокена не сказала ему, где искать злодея, но Атон целеустремленно шагал по полям в знакомом направлении. Три километра ходьбы в сумерках привели его к черному силуэту корабля Хтона.

Этот человек ждал его почти год — не как рука правосудия, но как посланник бога. Сила Кокены оттолкнула его. Кокена не преувеличивала, когда говорила — давным-давно, когда ее любовь только зарождалась — о своей способности побеждать нападавших мужчин. Но ей не дано покорить мощь Хтона, стоявшую за спиной посланника. Это удел самого Атона.

Он ни в коем случае не собирался вернуться в тюрьму.

Замок не был заперт. Глупец, позабывший о собственной безопасности! Атон нашел трап и полез наверх.

Его голова поднялась до уровня люка, что напомнило ему прошлое восхождение и прошлую надежду. Что-то кольнуло его в лицо. Атон замер, ощупывая глазами потемки.

Это был небольшой нож с тонким лезвием, который кто-то держал с четкостью хирурга. Чуть поблескивая, глаза сидевшего на корточках человека внимательно следили за ним, а Атон знал, что сильные контактные линзы позволяют видеть и в темноте. Ниже — губы, сложенные в беззвучном свисте, немелодичном отклонении от нормы.

— Привет, Соучастник, — сказал Атон.

— Соучастниками мы еще станем, — ответил человек. — Но не такими, какими были. Вы меня уже знаете. — Нож не шевелился.

— Да, — сказал Атон, ставя ноги поудобнее. — Миньон Хтона, пришедший забрать меня обратно. Вовсе не случайность привела вас в дремучие леса Идиллии, планеты Хтона, чтобы найти меня и провести через открытия, не оправдавшие моей пригодности вашему хозяину. Отличные слова: никто не убегает.

— Никто, — согласился человек, которого красноречие Атона ничуть не впечатлило. Лезвие не отодвинулось.

Атон понимал, что отступать нельзя — ни словесно, ни физически. Если бы его не обуревали другие вопросы, он бы давным-давно разглядел Соучастника насквозь. Тот был слишком терпелив, давая ему время на Земле, на Миньоне, на Хвее; он стушевывался, пока Атон исследовал собственную природу. Соучастника не интересовали ни гранаты, ни рудники, где их добывали; всего лишь удобный предлог, чтобы усыпить подозрения. У Соучастника имелся уже ключ и от рудников, и от всего Хтона.

Атон помедлил, прежде чем сделать очередное заявление, не уверенный, заставит ли оно убрать нож или воткнуть его. Потом бросился с головой.

— Не случайность. В самом деле, мы очень похожи… доктор Бедокур!

Лезвие исчезло.

— Входите, — сказал доктор.

Атон залез в каюту. Тесное жилое помещение оставалось таким же, каким он помнил его по нескольким совместным путешествиями запасы воды и пищи располагались вдоль одной короткой стены, откидывающиеся койки — вдоль другой. Любительский корабль, предназначенный для полетов на пикники и развлекательных путешествий. Место, отводимое обычно для груза, было незанятым. Площадь пола составляла роскошных восемь квадратных метров.

Бедокур взмахнул рукой, и со стен замерцал мягкий зеленый свет: свет пещер Хтона. Атон как будто этого не заметил. Соучастник, скрывая свою личность, страдал от обычного освещения, но теперь маска была отброшена. Какова истинная связь между этим человеком и Хтоном, и почему раньше он утаивал свою историю?

— Что такое «Микса»? — спросил Атон.

— Слизь. Это было не очевидно?

— Не в то время, — сказал Атон, думая о Хтоне и тамошних ужасах. «Тяжелый Поход приберег худшее на самый конец. Какого рода человек мог полюбить его настолько, чтобы задавать академические загадки тем, кто идет следом?» — Вы знаете, сколько погибло, пытаясь бежать? Как вам удалось это в одиночку?

Бедокур сидел на корточках, прислонившись к стене, словно находился в пещерах, по которым он явно скучал. Атон был убежден, что его скальпеле не на виду, но наготове. Неосторожный человек не переживет опасностей похода. И нормальный. И не безумный.

— Безумие в наши дни, конечно же, узаконенная выдумка, — сказал Бедокур, решив прежде всего разделаться с подразумеваемым вопросом. — Биопсихические методы официально искоренили эту проблему, подобно тому, как лекарства победили физические болезни, за исключением озноба и двух-трех других. — Атон оценил ироническую ссылку на страшнейшую из всех болезней — озноб. — Тем не менее, для общества остается необходимым заточать в тюрьму определенных… э-э… нонконформистов. Когда я оказался в Хтоне в качестве заключенного, мой — позвольте назвать это комплексом побега — мой комплекс побега активизировался. У меня была цель. При таких обстоятельствах я вынужден был стать нормальным. Вы следите за мной?

— Нет.

Бедокур нахмурился.