Хтонь в пальто

Тори бросает колючий взгляд и демонстративно отодвигается к краю сиденья вместе с сумкой. Хотя бы не уходит в другую часть вагона!

Когда Лютый догнал ее на эскалаторе и бросил: «Поеду с тобой», она пробормотала что-то вроде: «Так и думала», — и поджала губы. Наверняка решила, что ей не доверяют: вдруг новичок не справится?

Попытка объяснить не увенчалась успехом, и Лютый чувствует себя дураком и параноиком. Однако интуиция по мелочам не орет: в прошлый раз, например, уберегла от взрыва газа.

— Послушай… — Вздохнув, Лютый разматывает шарф. — Я не надзиратель, честное слово. И не сомневаюсь, что ты справишься. Просто заказ реально подозрительный!

Тори поводит плечом: мол, кому подозрительный, а кому нет. А вдруг она права? Подумаешь, заброшка! Кто запретит пить чай в заброшке? Может, там ролевка…

«…для которой нужна самая настоящая хтонь, ни в коем случае не игрок, прикидывающийся хтонью», — хмыкает Лютый. И потирает лоб:

— Ладно, смотри. Зайдем вместе, я оценю обстановку и, если все нормально, уйду. Хорошо?

— Хорошо, — сквозь зубы соглашается Тори. Какая упрямая девочка!

«А я все равно упрямее».

Лютый прислушивается к объявлению: осталось две станции.

— Ты прав: место и правда странное.

Лютый успел десять раз засомневаться в себе, своих памяти и интуиции, в том, что показывали карты, — но по адресу действительно оказывается заброшка. Причем в состоянии, не слишком располагающем к чаепитиям.

Тори, оглядевшись, ежится и придвигается к Лютому. От колючести и следа не осталось, и хорошо: было бы куда хуже, если бы она рванула внутрь.

Чудится или действительно пахнет опасностью? А может, от всех заброшек так пахнет?

— Зайдем? — предлагает Лютый.

Поколебавшись, Тори кивает. Кажется, еле удерживается, чтобы не взять за руку; но вместо этого вцепляется в ремень сумки.

Двери здесь нет, и, перебрасываясь нервными шутками о залезании через окно, они обходят заброшку. А с другой стороны их уже ждут: рыжий мужчина лет сорока и два парня возраста Лютого, все трое — в черных толстовках с каким-то алым цветком. Наверное, у них и правда ролевка.

— Это вы хтонь в пальто? Вернее, хтони, — поправляется мужчина. Поджимает губы, словно он недоволен, что их пришло двое, но ничего не говорит.

Лютый загораживает Тори:

— Это мы, да. — И улыбается как можно теплее: — Вот новенькую на заказ провожаю. Дадите взглянуть, как у вас внутри? Волнуюсь за нее!

— Конечно! — охотно кивает мужчина. — Новички — дело такое, сам бы на вашем месте переживал.

Он заходит первым, машет рукой: мол, давайте сюда. Интуиция орет: что-то не так! Прищурившись, Лютый переступает порог — а в следующую секунду к горлу приставляют нож, и чьи-то пальцы до боли оттягивают волосы на затылке. То есть понятно чьи: не стоило терять из виду тех парней.

Почему не замотался шарфом, когда вышел из метро? До горла не сразу добрались бы, а волосы — ерунда: рванулся бы, оскалился…

— Не дергайтесь — и все будет в порядке.

— Интересные у вас чаепития, — цедит Лютый. Скосив глаза, печально убеждается, что положение Тори ничуть не лучше, и тихо вздыхает. Не стоило сюда не то что заходить — вообще ехать. В следующий раз послушается интуицию, какие бы абсурдные вещи она ни орала.

Если он будет, этот следующий раз.

Пока их ведут по коридорам, заваленным мусором, Лютый мысленно просит: «Пускай это будет дурацкий розыгрыш! Пускай приведут в комнату, посадят за стол, а потом уберут ножи и посмеются: ничего личного, для антуража!» Но дураком надо быть, чтобы в шутку приставлять к горлу хтони нож: с повышенной регенерацией такие раны нестрашны, а превратиться и откусить голову — дело нескольких секунд.

«Что ж не превратился?» — ехидничает внутренний голос. Лютый поводит плечом: нехорошо это — без суда и следствия людям головы откусывать. Да и за Тори боязно: регенерация регенерацией, но получить ножом в горло — то еще удовольствие.

Как хорошо, что все-таки тоже поехал: в каком ужасе она была бы здесь одна!

У лестницы на второй этаж нет половины ступеней — будто в кошмарах. Лютый прикусывает язык до крови, но, к сожалению, заброшка не сменяется родной спальней. Зато их заводят в комнату — хоть какое-то развитие событий!

Здесь гораздо чище: нет досок и осколков кирпичей, окна завешаны обрывками ткани, посреди комнаты стоят стулья, а возле стены — стол, правда, без чайника и чашек. Значит, чаепития не будет и розыгрышем это не окажется. Жаль, жаль.

«Ничего, прорвемся!» — подбадривает себя Лютый. И гладит хтонической лапой полную страха Тори: держись, что-нибудь придумаем.

Лютого и Тори усаживают на стулья в центре комнаты, не отпуская волос и не убирая ножей. Мужчина, оседлав стул напротив, подпирает голову кулаком.

— Как же вас, хтоней, тяжело поймать! С виду — совсем как люди, в толпе не отличить, если не присматриваться.

«И не надо нас ловить», — ворчит Лютый, чувствуя, как футболка липнет к спине. Что за странная шайка? Зачем им хтони? И сколько тут человек: с этими тремя справиться бы, а вдруг сейчас еще десять вылезет?