Хуайнаньцзы (Философы из Хуайнани)

О вещах конечно же нельзя судить только на основании их ценности. Янсуй добывает огонь от солнца, магнит притягивает железо, краб, попав в клей, портит его, а подсолнечник поворачивается за солнцем. Отчего это происходит, будь хоть мудрецом, не объяснить! Ощущений глаз и ушей недостаточно для определения законов вещей, усилий сердца и мысли недостаточно для установления истины. Тот, кто управляет с помощью ума, не удержит царства. Только тот, кто постиг Высшую гармонию [21] и овладел взаимным отзвуком саморазвивающихся явлений, только тот способен на это. Обрушивается гора Яо, и замерзает река Боло, рождается оружейник Цюй Е, и появляется меч чуньцзюнь [22]. Чжоу правил неправедно, и рядом был Цзо Цян, а появился Великий гун, и царь Воинственный совершил свой подвиг [23]. Отсюда видно, что путь пользы и вреда, двери несчастья и счастья не открываются по требованию. Дао и дэ подобны выделанной коже и сырой-далеки, но близки, близки, но далеки. Не поймать это дао, мелькающее как мальки. Потому мудрость подобна зеркалу-не провожает, не встречает, откликается и не хранит. Совершаются тысячи изменений, но ничему не причиняется вред. Ухватишь его-но вот уже и потерял; потерял не значит, что вот-вот найдешь. Так, настраивающий струны тронет струну гун, и гун откликнется, тронет струну цзюэ, и цзюэ отзовется. Это гармония подобных звуков. Изменишь тон одной струны-и уже она не найдет согласия в пяти [тонах]. Заиграешь-и все двадцать пять струн откликнутся. Разница в звучании происходит не от звука, а от главного тона.

Поэтому тот, кто постиг Высшую гармонию, подобен пребывающему в чистом опьянении, сладко засыпает, чтобы странствовать в ее сердцевине, не зная ничего о том, откуда он пришел. В чистой кротости погружается в волны, безмятежно идет к концу, как будто никогда не покидал своего корня. Это и называется Великим постижением.

Ныне в Цзичжоу странствует чета драконов-безрогий Красный и рогатый Сине-зеленый [24]. Небо ясно, земля покойна, хищные звери не нападают, птицы не угрожают. Драконы гуляют в ореховых чащах, щиплют траву, наслаждаются вкусом, смакуют сладость. Бродят в пространстве не более ста му. Угри смотрят на них с презрением, полагая, что те не могут с ними соперничать на реках и на морях. Чета драконов отправляется в Белый Дворец, что на Черно-красных облаках, где происходит противоборство инь и ян. Спускается на быстрый ветер, смешивается с холодным дождем, опершись и раскачавшись, возносится вверх. Величием они потрясают небо и землю, громом колеблют пространство меж четырех морей. Угри заползают в тинистое дно на сто жэней, медведи уходят в горы и ущелья, тигры и барсы скрываются в пещерах, не смея даже рычать, обезьяны сваливаются с деревьев, выпустив от страха ветку. Что уж говорить о разных угрях!

Чета фениксов-Фэн и Хуан- парит в стране Высшего блага. Гром не гремит, молния не блистает, ветер не дует, дождь не шумит. Реки и потоки не выходят из берегов, травы и деревья не шелохнутся. Ласточки и воробьи смотрят на фениксов свысока, считая, что они им не соперники в космическом пространстве. Фениксы взмывают туда, в высоту, парят за пределами пространства меж четырех морей. Минуют сады Шупу на Куньлуне, пьют из стремнин у Каменного Столба, держат путь к островку у Мэнфань, облетают границы Цзичжоу, пролетают над горами Дугуан, провожают заходящее солнце в Ицзе, проносятся над водами Мертвой реки, на закате ночуют в Пещере ветров [25]. А в это время лебеди и дикие гуси, аисты и журавли в испуге прячутся и жмутся к берегу реки. Что уж говорить о разных ласточках и воробьях! Они кое-что смыслят в мелком трепыхании, но им неведомы истоки действительно больших деяний.

В былые времена возничие Ван Лян и Цзаофу [26] всходили на колесницу, брали в руки поводья, и кони подравнивались и послушно замирали, выбрасывали ноги в равномерном согласии, в движении и покое-как одна. Сердцем покойны, духом согласны. Тела их свободны и легки. В покое и напряжении одинаково весел их бег. Их аллюр-как один миг, повороты-как удар хлыста, круговые движения-как по кольцу. В мире все считают этих возничих мастерами, однако не видно, чтобы их ценили.

Такие возничие, как Цянь Це и Да Бин [27], отпускают поводья и удила, отбрасывают хлысты, отказываются от плети. Не движут колесницу, а она сама поднимается, не понукают коней, а они сами скачут. Солнце в пути, луна в движении, звезды блещут, черное небо вращается. Сверкают молнии, духи мчатся-вперед-назад, туда-сюда. Кругом не видно никаких границ. Не направляют, не покрикивают, а колесница обгоняет летящих домой гусей у горы Вздымающиеся камни, оставляет позади фениксов у горы Гуюй [28].