Хуайнаньцзы (Философы из Хуайнани)

Ванцзы Люй предпочел раскинув руки упасть на меч, но не идти на соглашение с Бай-гуном [37], потому что нельзя ради временного наносить вред вечному. В мире, в котором царит порядок, справедливость служит защитой жизни; в мире, в котором царит смута, ценою жизни защищают справедливость. Смертный час-это завершение поступков, поэтому благородный муж осторожен в этот момент-ведь им можно воспользоваться только один раз. Струсивший не всегда был трусом-просто, когда пришел трудный час, не сумел уберечь то, что должно хранить; жадный не всегда был алчен- просто, соблазнившись выгодой, забыл о вреде. Юйский гун, увидев нефрит из Чуйцзи, не знал, что Го уже готовят ему беду [38]. Только совершенный человек ничем не может быть совращен.

Кто жаждет славы, думает только о себе,-что пользы ему в других? Поступки же мудреца подчинены долгу, его глубокая забота идет изнутри,-что проку ему в самом себе? Поэтому предков и царей было много, но Тремя царями назвали только одних, бедных и безродных много, но только Бо И восславлен [39]. Если бы высокородство означало мудрость, то мудрецов было бы множество; если бы бедность означала милосердие, то добродетельных была бы тьма. Почему же тогда мудрецов и добродетельных единицы?

Сосредоточенные на самих себе, люди бездумно и беззаботно проводят дни в суете, гоняясь за новизной,-забывая, что старость уже на пороге. Начинают с молодости, а кончают зрелыми мужами. От себя не убежишь и от других не скроешься. Идя по бревну над водой, не спрячешь страха, даже если вокруг люди. Заставить других поверить себе легко, но прикинуться, что сам себе веришь,-трудно. Если чувство предшествует действию, действию все становится под силу; если ему все под силу, то все узлы развязываются; а если все узлы развязаны и нет путаницы, то становится легко. Когда танский Яо и юйский Шунь брались за дело, они делали его не из сочувствия к народу, они радовали только себя, а Поднебесная приходила к порядку; сяский Цзе и Чжоу Синь не из разбоя поступали так, как поступали, они тоже радовали себя, а все дела разлаживались. Порядок или смута царят в государстве, зависит от того, с любовью или с ненавистью здесь подают советы.

Поступки мудреца ни с кем не сходятся и не расходятся. Подобно тому как барабан в оркестре ни с чем не согласуется и ни с чем не диссонирует [40]. Струнные инструменты, духовые или ударные-маленькие, большие, длинные или короткие,-каждый вступает по очереди. Все звуки разные, а образуют гармонию. Господа и слуги, верхи и низы заняты различной службой, но множество разнообразных дел оказывается согласованным. Ткач с каждым днем увеличивает пространство своего полотна, а пахарь-уменьшает незапаханную площадь. Направление их действий противоположно, а успех одинаков.

Шэнь Си [41], заслышав песню нищей, проникся скорбью, вышел наружу и видит-его мать. Во время битвы при Айлине Фу Чай [42] воскликнул. "Счастье с нами-мы побеждаем!" В обоих случаях раздались звуки, но то, в чем они уверяют, разное и зависит от вложенного в них чувства. Если сердце скорбит, то и песня не радует; если сердце ликует, то и плач не печалит. Учитель говорит: "Струна права, это в звуке ложь" [43]. Форма-это то, чем соприкасаемся с вещами, чувство же остается скрыто внутри, и тот, кто захочет вывести его наружу, если увлечется формой, то погубит чувство, а если излишне отдастся чувству, убьет форму. Только когда чувство и форма проникают друг в друга, являются нам феникс и цилинь [44], тогда говорят, что совершенная добродетель способна привлечь и далеких.

Колесник Ян говорил своему сыну: "Хороший мастер осторожно нащупывает меру между угольником и долотом. Овладение ею делает любые вещи совершенными" [45]. Мудрые государи таким же образом управляли народом, Отец Цзао-конями, И Ляо [46]- болезнями. Одинаково имели дело с материалом, но каждый использовал его по-своему. Когда высшие рождают замысел, а народ его подхватывает, это значит, что в нем заложено искреннее чувство. Без слов доверяют, без зова приходят. Если же тот, кто впереди, озабочен тем, что его не знают, значит, он сам не познал себя. Заносчивость и чванство рождаются от недостаточности, а хвастливость и вранье есть производные от зазнайства. Те же, кто искренен и открыт,-счастливы и не ведают беспокойства, это естественно для них, как крик для филина, как проворность для медведя. Чем тут кичиться? Весной дева задумчива, осенью муж печален-они наблюдают превращенье вещей [47]. Плачет ли кто на крик, стонет ли всхлипывая-по звуку узнаем о переживаемом. Выражение лица, внешний облик, осанка и поза могут выдать ложность чувства.