Худей!

Он не знал, почему говорит все это, но смутно чувствовал, что это может успокоить ее. Вдруг в свете холодного и тусклого фигурного фонаря он заметил яркую дорожку от слезы, побежавшей из уголка правого глаза к уголку рта. Арка под ее левым глазом начала поблескивать. Пока он смотрел, а его слова непринужденно текли, заплетаясь друг за друга… но наконец, он пришел в замешательство и замолчал, дважды моргнул. Слезы побежали по ее левой щеке.

— Уходи, — попросила она. — Просто уходи, Вилли, хорошо? Не задавай вопросов. Я не хочу отвечать.

Халлек посмотрел на нее и увидел в ее глазах некую неумолимость. Она не собиралась говорить, где Гари. Импульсивно, без определенного намеренья поразить ее и воспользоваться этим, Вилли потянул вниз молнию куртки, распахнул ее и услышал ее удивленный вздох.

— Посмотри на меня, Леда. Я потерял семьдесят фунтов. Слышишь? Семьдесят фунтов!

— Это не имеет ко мне ни малейшего отношения! — выкрикнула она низким, охрипшим голосом. Ее лицо приобрело болезненный, глиноподобный оттенок. На нем проступили следы косметики, как пятна на щеках клоуна. Ее губы обнажили безупречные зубы в ужасном оскале.

— Не имеет, но я должен поговорить с Гари, — настаивал Халлек. Он поднялся на первую ступеньку крыльца, все еще держа куртку распахнутой. «Я это сделаю, — подумал он. — Я не был уверен раньше, но теперь не сомневаюсь». — Пожалуйста, скажи мне, где он, Леда. Он здесь?

Ее ответ был вопросом, и на мгновение Вилли задохнулся. Он нащупал перила крыльца окаменевшей рукой.

— Это были цыгане, Вилли?

Наконец, Халлек вздохнул. Он почувствовал, как воздух с мягким шуршанием втягивается в его легкие.

— Где он, Леда?

— Сначала ответь. Это были цыгане?

Теперь, когда действительно он получил шанс сказать об этом вслух, он обнаружил, что необходимо усилие, чтобы произнести приговор. Сглотнув, он с трудом кивнул.

— Да. Думаю, что так. Проклятие. Что-то вроде проклятия, — он остановился. — Нет, не «что-то вроде». Я думаю, что на меня наложили проклятие.

Он ожидал, что она зальется насмешливым смехом — так часто рисовалась реакция слушателей на его откровение в снах. Но она лишь опустила плечи и склонила голову, рисуя живописную картину скорби. Несмотря на свой ужас, Халлек ощутил такую едкую, болезненную симпатию-сожаление к ней. Он поднялся на вторую, третью ступеньки крыльца, мягко коснулся ее руки… и был поражен ослепляющей ненавистью, исказившей ее лицо, когда она подняла голову. Он отшатнулся, моргая, и был вынужден ухватиться за перила, чтобы не покатиться вниз со ступенек. Выражение ее лица оказалось точным отражением его чувства к Хейди прошлой ночью. Но по отношению к нему… он нашел это необъяснимым и пугающим.

— Это твоя вина! — зашипела она на него. — Целиком твоя вина! Зачем тебе понадобилось сбивать ту цыганскую п…у?

Вилли смотрел на Леду и не мог вымолвить ни слова. «П…у? Неужели я услышал, что Леда Россингтон сказала „п…а“? Кто бы мог подумать, что она может такое произнести?» А второй мыслью Вилли было: «Все не так, как ты думаешь, Леда. Не моя вина… во всем виновата Хейди… А она себя великолепно чувствует, вся в розовом и голубом.»

Тут лицо Леды изменилось. Она посмотрела на Халлека с вежливо-безучастным выражением.

— Заходи, — сказала она.

* * *

Леда принесла ему мартини, который он попросил, в огромном бокале — две оливки и две крошечные луковички были нанизаны на коктейльную палочку, сделанную в форме крошечного позолоченного меча. А может, и целиком из золота? Мартини оказался очень крепким, но против этого Халлек не возражал… хотя по опыту трех последних недель знал, что окажется в заднице, если станет слишком налегать. Его способность много выпить таяла вместе с его весом.

Все же для начала он сделал большой глоток и благодарно закатил глаза, когда напиток разлил тепло по желудку. «Джин. Чудный, высококалорийный джин», — подумал он.

— Гари действительно в Миннесоте, — глухо заговорила Леда, опускаясь в кресло. В руках у нее тоже был бокал с еще большей порцией. — Только он не родственников навещает. Он в клинике Майо.

— В клинике?

— Он решил, что у него рак, — продолжала она.

— Майкл Хьюстон не смог определить, какого рода это заболевание, как и городской дерматолог, но он все еще убежден, что это рак. Сперва он вообразил, что это лишай, решил, что я заразила его лишаем.

Вилли, смутившись, опустил глаза, но на самом деле в этом не было необходимости. Леда глядела поверх его головы, словно рассказывала свою историю стене. То и дело она отпивала мелкими глотками жидкость из своего бокала. Уровень жидкости медленно, но неуклонно понижался.