Худой мужчина. Окружной прокурор действует

— Я уже завтракал. Ты тоже перекуси, а я буду через пятнадцать минут.

Дороти чуть-чуть приоткрыла глаза, сонным голосом изрекла:

— Поздно уже, — перевернулась на другой бок и забылась сном.

Я плеснул холодной водой на лицо, на руки, почистил зубы, причесался и вернулся в гостиную.

— Он сейчас придет, — сообщил я Норе. — Он уже завтракал, но лучше закажи для него кофе. А я желаю куриной печенки.

— Я на ваш банкет приглашена или…

— Конечно. Ты ведь знакома с Маколеем? Неплохой парень. Меня ненадолго прикомандировали к его отряду под Во, а после войны мы разыскали друг друга. Он мне пару дел подбросил, включая и Винанта. А как насчет по маленькой, горлышко промочить?

— Почему бы тебе сегодня не побыть трезвым?

— Не затем мы приехали в Нью-Йорк, чтобы ходить трезвыми. Хочешь сегодня на хоккей?

— Вполне.

Она налила мне стаканчик и пошла заказывать завтрак. Я просмотрел утренние газеты. Там писали о том, что Йоргенсена задержала бостонская полиция, и об убийстве Нунхайма, но больше места занимали новейшие обстоятельства «гангстерской войны в Хелл-Китчен» (такое название придумали в бульварных газетках), арест «принца Майка» Фергюссона и интервью с загадочным Джефси, участником переговоров с похитителями сына Линдберга.

Маколей и коридорный, который привел Асту, прибыли одновременно. Маколей понравился Асте: в его ласках чувствовалась твердая рука, а всяких нежностей она не любила.

В то утро у него заметно проступили складки вокруг рта и щеки утратили румянец.

— Откуда у полиции эта новая линия? — спросил он. — Они считают… — Он остановился, потому что вошла Нора. Она уже оделась.

— Нора, это Герберт Маколей, — сказал я. — Моя жена.

Они пожали друг другу руки, и Нора сказала:

— Ник распорядился, чтобы я заказала для вас только кофе. Может быть…

— Нет, спасибо. Я только что позавтракал.

Я сказал:

— Так что насчет полиции?

Он замялся.

— Норе известно практически все, что известно мне, — заверил его я. — Так что если это не что-нибудь такое…

— Нет-нет, ничего такого, — сказал он. — Только ради самой же миссис Чарльз. Не хотелось бы давать ей повод тревожиться.

— Тогда выкладывай. Ее тревожит только то, чего она не знает. Так что за новую линию взяла полиция?

— Сегодня утром ко мне зашел лейтенант Гилд, — сказал он. — Сначала он показал мне обрывок цепочки от часов с ножичком. Он спросил, не видел ли я ее раньше. Я ответил, что, кажется, видел похожую у Винанта. Тогда он спросил, могла ли она каким-нибудь образом попасть к кому-то другому. И после всяких околичностей я начал понимать, что под кем-то другим он понимает либо тебя, либо Мими. Я сказал ему: а как же, Винант, мол, мог передать ее любому из вас, ее можно было выкрасть, или найти на улице, или получить от кого-нибудь, кто выкрал или нашел на улице, или от кого-нибудь, кому Винант ее дал. Можно было бы и другими путями заполучить. Но тут он понял, что я его дурачу, и не дал мне распространяться про эти другие пути.

На щеках Норы проступили пятна, а глаза потемнели:

— Вот идиот!

— Ну-ну, успокойся, — сказал я. — Может быть, надо было предупредить тебя: он гнул в эту сторону еще вчера. По всей видимости, это моя добрая старая подружка Мими его слегка подначила. А на что еще он свой прожектор навел?

— Он интересовался… В общем, он спросил: «Как по-вашему, Чарльз и эта девчонка Вулф и в последнее время крутили роман или это для них уже пройденный этап?»

— Узнаю ручку нашей Мими, — сказал я. — И что ты ему ответил?

— Я сказал ему, что не знаю, крутили ли вы роман в «последнее время», поскольку не знаю, что вы его вообще когда-либо крутили, и напомнил ему, что ты уже много лет в Нью-Йорке не живешь.

Нора спросила меня:

— А роман-то был?

Я сказал:

— Намекаешь, что Мак врет? Так что он на это ответил?

— Ничего. Он спросил меня, считаю ли я, что Йоргенсен знал про тебя и Мими, а когда я спросил, что именно про тебя и Мими, он обвинил меня в том, что я прикидываюсь дурачком, он так и выразился. Так что в этом вопросе мы далеко не ушли. Он также интересовался, где и когда я тебя видел — с точностью до дюйма и секунды.

— Очень мило, — сказал я. — Алиби у меня никудышное.

Официант принес завтрак. Пока он накрывал на стол, мы поговорили о том о сём.

Когда он ушел, Маколей сказал:

— Тебе нечего бояться: я твердо решил сдать Винанта полиции. — Произнес он это, однако не очень твердо и даже с некоторой растерянностью.

— А ты уверен, что это его рук дело? Я так не уверен. Он просто сказал:

— Я знаю. — Он прокашлялся: — Даже если бы был один шанс из тысячи, что я ошибаюсь, а такого шанса нет, то он же все равно безумен, Чарльз Он не должен гулять на свободе.

— Наверное, это правильно, — начал я, — и если ты твердо знаешь…

— Я знаю, — повторил он. — Я видел его в тот день, когда он убил ее, и получаса не прошло после убийства, хотя я не знал, что она убита. Я… словом, теперь я это знаю.

— Ты с ним встретился в конторе Германна.

— Что?

— Предполагается, что в этот день, примерно с трех до четырех, ты находился в конторе человека по фамилии Германн на Пятьдесят седьмой улице. По крайней мере, так мне сказали в полиции.