Худой мужчина. Окружной прокурор действует

Когда он уходит отсюда, он направляется к «Плаза» и расспрашивает там как можно больше народу, не видели ли они Винанта, чтобы все выглядело как можно правдоподобней. По той же причине он звонит в свою контору и спрашивает, не было ли еще звонков от Винанта, а потом звонит Джулии. Та сообщает ему, что ждет к себе Мими и что Мими не поверила ей, когда она сказала, что не знает, где Винант. Голос у нее был при этом, надо полагать, довольно испуганный. И тогда он соображает, что надо бы ему свидеться с Джулией до того, как это сделает Мими, и соответствующим образом действует. Он мчится туда и убивает Джулию. Стрелок он никудышный. Насмотрелся я на его стрельбу во время войны. Вероятно, с первого выстрела он промахнулся и попал в телефон, да и остальными четырьмя ему не удалось совсем уж убить ее. Однако же он, скорей всего, решил, что она мертва и в любом случае ему надо бы убраться до прихода Мими, поэтому он в качестве решающего довода оставляет кусок винантовской цепочки, которую принес с собой. Кстати, само то, что он хранил ее три месяца, позволяет предположить, что он изначально намеревался убить Джулию. Затем он на всех парах летит в контору инженера Германна, где, используя личные связи, организует себе алиби. Два обстоятельства оказались для него неожиданными, да он и не мог их предусмотреть. Во-первых, Нунхайм, который околачивался поблизости, видел, как он выходил из квартиры Джулии, а может быть, и выстрелы слышал. Во-вторых, Мими, помышляя о шантаже, вознамерилась скрыть цепочку, чтобы потом вытрясти деньги из своего бывшего мужа. Поэтому пришлось ему отправиться в Филадельфию и послать мне оттуда телеграмму и два письма: одно самому себе, а второе — тете Алисе. Ведь если Мими увидит, что Винант хочет бросить подозрение на нее, она разозлится и передаст полиции ту улику, которая у нее есть против Винанта. Но и тут страстное желание Мими покруче насолить Йоргенсену едва не испортило ему все дело. Кстати, Маколей знал, что Йоргенсен — это Роузуотер. Сразу же после убийства Винанта он нанял сыщиков понаблюдать за Йоргенсенами в Европе, поскольку их интерес в наследстве Винанта делал их потенциально опасными, и сыщики раскопали, кто такой Йоргенсен на самом деле. Сообщения на сей счет мы нашли в папках Маколея. Он, естественно, делал вид, что собирает эти сведения для Винанта. Потом у него начал вызывать беспокойство я: почему я не желаю считать Винанта убийцей и…

— А кстати, почему?

— А зачем тогда Винанту писать письма, компрометирующие Мими, ту самую Мими, которая помогала ему тем, что скрывала решающую улику против него. Именно поэтому, когда она ее все же сдала, я решил, что цепочку подбросили намеренно, только я был излишне готов поверить, что это она подбросила. Беспокойство Маколея вызывал также и Морелли, потому что адвокату не хотелось, чтобы подозрение пало на кого-то такого, кто в свое оправдание мог бы увести расследование в нежелательном для Маколея направлении. С Мими такое можно было допустить: она в этом случае могла лишь снова заставить заподозрить Винанта, но все прочие для этого дела решительно не годились. Подозрение, направленное против Винанта, — вот единственная гарантия того, что никто не заподозрит, что Винант мертв. Если бы Маколей не убил Винанта, не было бы никакого смысла убивать остальных. Самое очевидное во всей схеме и ключ к ней — то, что Винант никак не мог быть жив.

— Хочешь сказать, что ты так думал с самого начала? — спросила Нора, упрямо глядя мне в глаза.

— Нет, дорогая, хотя мне следует стыдиться, что я не понял этого сразу. Но как только я услышал о трупе под полом, то даже если бы все медики присягнули, что это труп женщины, я все равно настаивал бы, что это Винант. Это просто не мог быть никто другой. Винант — это тот самый труп, какой надо.

— По-моему, ты ужасно устал. Иначе ты не говорил бы такие вещи.

— Потом у него возник еще один повод для беспокойства — Нунхайм. После того как тот указал на Морелли — просто так, чтобы продемонстрировать полиции свою полезность, он направился к Маколею. Здесь я, родная, опять-таки гадаю. Мне позвонил человек, назвавшийся Альбертом Норманом, и разговор закончился каким-то громким звуком на том конце провода. Я так предполагаю, что Нунхайм отправился к Маколею и потребовал платы за свое молчание, а когда Маколей начал блефовать, Нунхайм сказал, что сейчас, мол, ему покажет, и позвонил мне, чтобы договориться о встрече: а вдруг я куплю его сведения? Тогда Маколей вырвал у него трубку и что-то ему дал — не исключено, что всего лишь обещания. Но когда мы с Гилдом побеседовали с Нунхаймом и он от нас сбежал, он тут же позвонил Маколею и затребовал чего-то осязаемого, — скорее всего, кругленькую сумму, а заодно и обещал смыться из города, подальше от нас, рыскающих ищеек.