Худой мужчина. Окружной прокурор действует

Брендон вошел, бросил быстрый сочувствующий взгляд на Селби, поднял правую руку, был приведен к присяге, занял место для свидетелей и в ответ на вопросы Селби сообщил следующее. Когда выяснилось, что Джеймс Лейси и миссис Берк внезапно покинули гостиницу, оставив там свои вещи, он пошел в их номера и провел обыск. Дактилоскопист обнаружил отпечатки, которые несомненно принадлежали Джеймсу Лейси. Они не совпали с найденными на зеркале заднего обзора машины Лейси, но совпали с теми, которые были сняты в доме убитого банкира и в «кадиллаке». Осмотрев чемодан миссис Берк, Брендон заметил место, где обивка, видимо, была разрезана, а затем зашита. Прорезав обивку, он обнаружил записку, подписанную Джоном Берком и датированную прошлым вторником.

Брендон передал записку, и Джек Уордингтон прочел ее членам большого жюри:

— «Дорогая Тельма!

Я не могу этого вынести. Я решил со всем покончить. К полуночи я умру от своей собственной руки. Я постараюсь, чтобы это выглядело как несчастный случай. Это лучший выход для всех. Ты можешь получить пять тысяч страховки, а если сумеешь доказать, что это был несчастный случай, то и десять тысяч. Мои кредиторы не могут получить эти деньги. Они принадлежат тебе. Этого будет достаточно, чтобы ты могла продержаться с ребенком и начать все сначала. Я уже давно знаю, что твое сердце принадлежит тому, кто был твоим первым избранником. Возвращайся к нему. Не делай глупостей и подожди год. Потом покинь город так, чтобы не давать повода для сплетен, и поезжай к человеку, которого любишь. Постарайся сделать так, чтобы маленькая Эрдра не думала, что ее отец был совсем уж плохой. Не давай ей имя Лейси, пусть она знает, что Лейси — не ее отец.

Это все, чего я прошу, но это очень большая просьба. Я очень сожалею, моя дорогая, но это лучшее, что я могу сделать».

Когда Уордингтон закончил читать, последовала глубокая тишина. Внезапно старшина присяжных задал вопрос шерифу Брендону:

— Почему она спрятала эту записку? Почему не отдала официальным лицам, как только нашла ее?

Брендон пожал плечами:

— Я только нашел записку, — сказал он. — Я не читаю мысли.

Уордингтон решительно заявил:

— Эта записка — подделка. Они хотели, чтобы убийство выглядело как несчастный случай. У них был план убить его и переодеть тело в одежду бродяги. Лейси приехал из Тусона одетый как бродяга. Эту одежду предстояло надеть на Джона Берка. Потом он отправился обратно в Финикс и проделал трюк с кремацией тела, чтобы невозможно было провести опознание.

— Вы забываете, — сказал Брендон, — что мы взяли его отпечатки пальцев. Это наилучший способ опознания.

— Но у вас нет отпечатков пальцев Джона Берка.

— Мы взяли кое-какие отпечатки в его доме, которые, как мы полагаем, принадлежат Джону Берку.

Тут Уордингтон пошел в открытую:

— Кое-какие отпечатки, которые были оставлены специально для вас, — сказал он насмешливо. — Ваших людей одурачили. Вы действовали как кучка дилетантов. Вы попались на удочку и кремировали труп, который был единственной уликой. Вы не можете доказать, что этот человек был Берком. Как не можете доказать, что он не был Берком. Некто, обладающий самым блестящим в округе юридическим умом, сказал мне, что вы никого не можете осудить за убийство Берка, пока не докажете, что Берк убит. Вы сами поставили себя в такую позицию, в которой получили пат, еще не начав игру.

Шериф Брендон возразил:

— Я думаю, что судить об этом надо нам самим, Уордингтон.

Уордингтон сказал язвительно:

— Мне кажется, вы забываете, господин шериф, что разговариваете с председателем большого жюри.

Лицо шерифа Брендона потемнело.

— Я разговариваю с главным уличным политиком, со сплетником, с не очень сообразительным субъектом, который преданно поддерживал оппозицию как до выборов, так и после, с человеком, который пытается подрезать крылья администрации на каждом шагу, потому что хочет вернуть к власти тех, на кого можно оказывать политическое влияние в своих бесчестных интересах.

Уордингтон вскочил:

— Шериф, — вскричал он, — вы не понимаете, с кем говорите! Вы…

Шериф спокойно встал со свидетельской скамьи, пересек зал и, возвышаясь над низеньким, толстым багроволицым председателем большого жюри, произнес:

— Не говорите мне, что я не знаю, с кем разговариваю. Я разговариваю с марионеткой Сэма Роупера. Я разговариваю с подсадной уткой бесчестных авантюристических кругов, которые всеми имеющимися в их распоряжении способами пытаются сорвать работу честной администрации. Вы специально созвали заседание большого жюри преждевременно, чтобы поставить нас в затруднительное положение. Сэм Роупер завидует, что у Дуга Селби стопроцентная раскрываемость по делам об убийствах.

Ну что ж, ладно, продолжайте делать свое грязное дело, только не думайте, что мы не понимаем, кто вы такие и что делаете.

Он повернулся и прошагал к двери. Прежде чем выйти, он повернулся на каблуках и еще раз метнул гневный взгляд на Уордингтона.

— Не говорите мне, что я не знаю, с кем разговариваю, — повторил он. — Вы для меня ясны, как раскрытая книга. — И, рванув дверь, он захлопнул ее за собой.