Худой мужчина. Окружной прокурор действует

— Точно. Значит, старик Кейн вышвырнул ее из дому, когда ей было лет пятнадцать-шестнадцать и она влипла в какую-то историю со школьным учителем. Тогда она связалась с парнем по имени Фейс Пеплер — смышленый малый, только язык без костей. Помню, как-то мы с Фейсом… — Он резко замолчал и откашлялся. — В общем, она жила с Фейсом, черт, сейчас вспомню, лет пять-шесть, не считая времени, когда он служил в армии, а она жила с одним типом, не помню как звали, с двоюродным братом Дикки О'Брайена. Тощий такой, чернявый и выпить не дурак. Но когда Фейс демобилизовался, она к нему вернулась, и так они и жили, пока их не загребли, — хотели растрясти какого-то субчика из Торонто.

Фейс тогда все на себя взял, и она всего шесть месяцев получила, а он-то огреб на всю катушку. В общем, когда я про него в последний раз слышал, он все еще сидел. А с ней я встретился, когда она вышла, — заняла у меня пару сотен, чтобы из города уехать. Я от нее только раз весточку получил — вернула деньги и написала, что теперь она Джулия Вулф и что большой город ей по душе, но с Фейсом она постоянно переписывалась, я знаю. И вот, когда я сюда приехал в двадцать восьмом, я разыскал ее. Она…

Вернулась Мириам и приняла ту же позу, что и в первый раз.

— Я обдумала твои слова. Наверное, считаешь меня совсем идиоткой.

— Нет, — сказал я не очень искренне.

— Да уж точно, не такая я идиотка, чтобы всем твоим россказням поверить. Что у меня под самым носом творится, я все-таки вижу.

— Ладно.

— Нет, не ладно. Вы Арта убили и…

— Потише, крошка. — Стадси встал и взял ее за руку. Голос у него был ласковый: — Пойдем. Надо с тобой поговорить. — Он повел ее к стойке.

Морелли снова подмигнул:

— Ему понравилось. Так вот, я говорил, что разыскал ее, когда сюда приехал, и она мне сказала, что нашла работу у Винанта, что он от нее без ума и что лучшего ей и не надо. Ее, кажется, обучили стенографии в Огайо, когда она свои шесть месяцев отбывала, и она решила, что это может когда и пригодится — знаете, устроится эдак куда-нибудь, а там все уйдут и забудут сейф запереть. Какое-то агентство пристроило ее на пару дней к Винанту, и она подумала, что тут можно будет долго доить, а не просто сразу стащить и смыться. В общем, она ему целую комедию разыграла, и кончилось это тем, что она его прочно имела на крючке. У нее хватило ума рассказать ему про судимость и что теперь она хочет жить честно и все прочее — чтобы все дело не накрылось, если он обо всем как-нибудь иначе узнает. Адвокат его что-то заподозрил, вполне мог справки навести. Я не знаю, что она делала, вы же понимаете, она свою игру вела, в помощи моей не нуждалась, и даже если мы друзья, все равно, какой смысл рассказывать мне что-то такое, с чем я могу заявиться к ее боссу? Понимаете, она ж не была моей девчонкой или как, мы были просто старые друзья, в детстве играли вместе.

Ну, я с ней, конечно, встречался иногда, сюда часто заходили, пока он не начал сильно шуметь, и она сказала, что пора кончать, что не хочет она терять теплое местечко ради пары рюмочек в моей компании. Так оно и вышло. Кажется, в октябре это было, и она слово сдержала. С тех пор я ее не видел.

— А с кем еще она водилась?

Морелли покачал головой:

— Не знаю. Она про других не очень-то любила распространяться.

— Она носила кольцо невесты с бриллиантом. Что-нибудь про это кольцо знаешь?

— Только то, что она его не от меня получила. Когда мы с ней встречались, никакого на ней кольца не было.

— Может быть, она хотела снова сойтись с Пеплером, когда он выйдет?

— Может быть. Она, похоже, не очень переживала, что он сидит, но дела с ним делать ей нравилось, и они, наверное, снова сошлись бы.

— А как насчет двоюродного братца Дика О'Брайена, тощего брюнета-алкаша? С ним что стало?

Морелли посмотрел на меня с удивлением:

— Понятия не имею.

Стадси вернулся один.

— Может, я и не прав, — сказал он усаживаясь, — но думаю, что с этой клушей можно иметь дело, если только правильно за нее взяться.

— То есть за горло, — сказал Морелли.

Стадси добродушно ухмыльнулся:

— Нет. У нее есть в жизни цель. Она упорно занимается пением и…

Морелли посмотрел на свой пустой стакан и сказал:

— Должно быть, это твое тигриное молочко сильно на пользу ее связкам. — Он повернул голову и крикнул Питу: — Эй ты, с рюкзаком, то же самое повторить! Завтра нам в хоре петь.

Пит сказал:

— Иду, иду, Шеппи. — Выражение сонной апатии сошло с его морщинистого лица, как только Морелли обратился к нему.

Подошел невероятно толстый блондин, почти альбинос, который сидел за столиком Мириам, и сказал мне тонким, дрожащим бабьим голосом:

— Так ты, значит, тот самый и есть, который укокошил малыша Арти Нунхай…

Морелли, не вставая, изо всей силы двинул толстяка в живот. Стадси внезапно вскочил, перегнулся через Морелли и своим огромным кулачищем въехал толстяку в лицо.