Художественный символ в «Слове о полку игореве»

На мой взгляд, семантической параллелью к символу «Род Гепардов» и противопоставлениям «Хула на Хвалу», «Неволя на Волю», «Див на Землю» являются символ «Крупный Жемчуг на Грудь» и символическая картина разбоя Серых Ворон под Киевом. Структурно все эти образы построены на основе двоичного противопоставления «Свое — Чужое», которое в большинстве случаев получило и одинаковое синтаксическое строение («Жемчуг на Грудь», «Див на Землю» и т. д.). Такой же общий смысл, что в перечисленных символах, имеет строфа «И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов — от набегов…» и т. д., кончая стихом «…дань по белкё берут со двора». Но есть и различие. Поэт от своего имени с болью говорит о междоусобных войнах, —• и только тогда становятся понятны страшный масштаб бед, обрушившихся на Русь, и огромная тревога за её судьбу. Бояре же, по–видимому, не считают бедой межкняжеские раздоры, а потому и не замечают их, что опасно сужает социальный и исторический горизонт их мировоззрения. Бояре не видят важнейшей причины, предопределившей разгром Игорева войска. В этом состоит принципиальное отличие авторского и боярского понимания политической обстановки на Руси. В этом же — различие между логикой «Сна Святослава» и логикой боярской речи.

Противоборство космических и земных сил складывается, как полагают бояре, в пользу Тьмы–Дива–степняков, потому‑то в их стане звучит Песня Готских Дев, там радость и мечты о новых победах, а на Руси «уже нет никакого веселия». Песня Готских Дев — песня о нашествиях половцев, о захвате русских богатств, о возвращении давних счастливых времён, когда были одержаны блистательные победы над предками русичей, антами, и о сладкой мести за прошлые позорные поражения, например, за пленение хана Шаруканя, деда Кончака. Эта песня звучит для Соколов–князей похоронным плачем, тоской–кручиной и унынием, а для Лебедей (половецких ханов) она — сладчайшая песнь об их победе.

Символом «Песня Готских Дев» завершается речь бояр: в ней их вывод из трагедии на Каяле. Вывод куцый — в нём нет мысли о том, что же надо делать теперь. Они начали речь с констатации подавляющей силы кручины и закончили тем же. Сознание бояр замкнуто в кругу мифологического восприятия времени, а потому и речь их заканчивается выражением покорности своей участи. Тем самым дан ответ на вопрос, который мы поставили ранее: кручина полонила их ум, а не ум Киевского князя.

В мышлении и языке бояр отчётливо видны три взаимодействующих начала — мифологическое, эпическое и символическое.

Большую часть событий они осмысливают с помощью системы бинарных оппозиций, находящейся на разветвлённой стадии развития. Блестящий образец её применения — оппозиция Свет—Тьма. Свет — это светлое солнце, месяц, багряный столп, суша, жизнь, своё, победа, свобода, воля, хвала, веселие, а Тьма — это померкшее солнце, поблекший багряный столп, покрывшийся тенью месяц, море, смерть, чужое, поражение, плен, неволя, хула, кручина. В систему включены также демон Див и божество Мать Сыра Земля. Свет, Тьма и все их воплощения борются между собой, и исход борьбы, по логике бояр, заранее предопределён высшими силами. То половцы или их предки побеждали русичей (антов), то русичи побеждали половцев — так время и движется по вечному кругу чередований Света—Тьмы. Сейчас идёт наступление Тьмы на Свет. Потому‑то речь их и заканчивается выражением печальной покорности времени.

Эпическая струя в монологе бояр ощущается явно и сильно. Старшие князья — соколы или солнца, младшие — месяцы; сюда же тяготеют и словосочетания «красныя девы», «звоня златомъ», «въспеша на брезе», «туга умь полонила». Из фольклора (дружинного) взяты такие обороты речи, как «отень златъ столъ», «поискати града», «испити шеломомь Дону».

Большая часть речи бояр составлена из стереотипных блоков, чем объясняется её безликость, объективистски спокойная тональность. Вместе с тем она весьма искусна. Чувствуется, что такой и была типичная форма боярских речей, обращённых к великому князю Киевскому. Эта форма обеспечивала неуязвимость говорившего и придавала его мнению всеобщность: один говорил за всех. Потому‑то Поэт выбрал для боярского слова не индивидуальную, а коллективную форму выражения, и в результате получился вариант хорового исполнения.

Символическое начало в мышлении и языке бояр представлено образами «Сокола с Обрубленными Крыльями и в Железных Опутенках», «Рода Гепардов» и «Песни Готских Дев». Мышление бояр здесь историчнее и конкретнее и, в общем, верно отражает жизнь. Эти образы оригинальны; в двух из них ещё проявляются мифологические первоосновы, но они творчески приспособлены к познанию действительности.

В целом мышление бояр можно охарактеризовать как позднемифологическое: из круга бинарных оппозиций и мифологических образов оно не вырвалось, но уже ступило на путь осмысления истории с помощью символического иносказания, типичного для феодального общества.