Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Древнерусское прилагательное «вереженъ» не приведено в словарях; наверное, оно известно только по «Слову». В большинстве случаев «вереженъ» переводится как «повреждённый», «затупленный», «зазубренный» меч. Это значение вряд ли годится для символического контекста. Мечи у русских князей могли быть и зазубренными, и затупленными, хотя скорее были остро отточенными: войны требовали этого. Вред, причинённый княжеским мечам в результате усобиц, был, конечно, не физическим повреждением металла, а вредом нравственным, политическим. Соответственно этому и надо подыскивать эпитет при переводе на современный русский язык.

С большой силой и проницательностью вскрывает Поэт объективные причины, обусловившие оба требования к князьям: «Вы себя отторгли от дедовской славы! Это вы межусобными распрями нечестивых принялись приваживать на землю Русскую, на достояние Всеслава. На розни взросло ведь насилие от земли Половецкой!» Слава была важнейшей целью воинских походов и их важнейшим итогом. Не случайно она поставлена на первое место среди причин, которые дали Поэту право требовать от князей коренного пересмотра внутренней и внешней политики. Он решительно утверждает, что «слава» потомков Ярослава и Всеслава бесчестит этих князей. Слава «дедов» броней защищала Русь от врагов, но «внуки» сами разрушили броню. И Русь стала намного уязвимее для вражеских стрел.

Виною всему межкняжеские раздоры, междоусобные войны. Здесь корень зла. Может показаться, что Поэт и раньше высказывал эту мысль; «…и себе на погибель раздоры ковать» и «Князья меж собою раздоры куют, а по Русской земле нечестивые рыщут победно, дань по белке берут со двора». Конечно, и здесь есть мысль о взаимосвязи усобиц и вражеских нашествий. Но огромная разница в определённости связи причины со следствием. Теперь Поэт предельно ёмко выразил формулу Порочного Круга феодальной Руси — «На розни взросло ведь насилие от земли Половецкой1» Теперь Поэт–трибун обвиняет князей в том, что в основе половецких агрессий против Руси лежат их междоусобицы. И не только князей, которые, подобно Олегу Гориславичу, приводили половцев разорять Русь. Виноваты все, кто осуществлял политику усобиц и в силу этого независимо от их желания приманивал врагов на ослабленную Русь. «Крамолы» и «которы» создавали благоприятные обстоятельства для агрессивных нашествий на Русь. Земля Русская, включая и «достояние Всеслава», жестоко страдала от них.

Когда обособление княжеств перерастает во взаимную вражду и охватывает всю Русь, тогда нависает реальная угроза её порабощения соседними государствами. Поражения Игоря и Изяслава обнажили истину: Большая Беда Руси не в разгроме на Каяле или под Полоцком, а в укоренившихся жестоких распрях князей. Образно говоря, междоусобные войны и есть тот главный враг, в которого Поэт страстно призывает князей «вонзить свои мечи». Во имя спасения Руси и самих себя.

Теперь стала виднее обоснованность гневно–повелительной интонации призыва к Ярославичам и Всеславичам: в конечном счёте победителем междоусобных войн оказываются враги Руси. Примеров несть числа. Последние — разгром на Каяле и поражение Изяслава. Но были и худшие примеры.

В повествовании о Всеславе до сих пор достаточно не прояснено несколько мест. Труднее всего для понимания начало: «На седьмомъ веце Трояни връже Всеславъ жребий о девицю себе любу». Здесь бесспорно лишь то, что Всеслав бросил жребий, то есть принял решение типа «или–или», «быть–не быть».

Переходы рубиконов обычно вынуждаются критической ситуацией. Но в чём видел её Поэт? Об этом сказано глухо, как об обстоятельстве времени: Всеслав принял решение «на седьмомъ веце Трояни». Если Троян — восточнославянский языческий бог, «отвечавший» за ведение войн, то возникает недоуменный вопрос: а разве для богов на Руси вёлся хотя бы самый общий счёт времени? Ни о Трояне, ни о каком‑либо другом боге историки не располагают подобными сведениями. Боги считались бессмертными, и потому логично сделать вывод об отсутствии в языческой Руси хронологии богов типа «1–й век Трояна», «2–й век Трояна» и т. д. К тому же важно помнить, что слово «век» в древнерусском языке не имело значения «столетие». Оно обозначало «определённый период времени» —от продолжительности человеческой жизни («век земной») и до неопределённой длительности («век загробный»), Д. С. Лихачев предлагает «седьмой век Трояна» понимать так: «напоследок языческих времён». Однако его доводы вызывают возражения. Троян никем не считается главным богом дохристианской Руси, а потому он и не может символизировать её «языческий век» в целом. Он воплощал лишь историю войн языческой Руси, то есть войн межплеменных и войн с другими племенами. Следовательно, истолкование Д. С. Лихачева, строго говоря, должно бы быть «напоследок языческих войн».