Художник Её Высочества

Красноярск — столица любви. Красноярцы — от мала до велика — сладострастцы. Архитектура — эротические грезы. Безапелляционно утверждается, Москва — второй Рим и третьему не бысти. Необоснованные претензии и имперская, не подкрепленная реалиями, узурпация. Известно, что Красноярск древнее Москвы. Когда Клеопатра в Великом Восточном Посольстве (дотошно описанное Аврелием Виктором) основала Красноярск, на месте Москвы только три медведя пердели в берлогах. Факт не широкоизвестный, но предмет гордости историков Красноярска — Казанова (после того как сбежал из венецианской тюрьмы) скрывался от преследования в Красноярске. И даже некоторое время пребывал в партикулярном чине советника при губернаторе. И даже короткий отрезок времени во время инфлюэнцы шефа занимал сам губернаторский пост, возможности чего особенно благоволили почтенные жены высших чиновников города. Не говоря уже о том, что в пансионе Хлобудковой (бережно восстановленный реставраторами деревянный дом на углу Горького и Маркса) воспитывался внебрачный сын Марии Медичи от красавчика Кончини. Хотя считается, что мамаша собственноручно отравила его в политических интересах королевского дома, сбивая оппозиционное пламя строптивых вассалов во главе с принцем Конде. Сынок, правда, усоп в девять лет из-за банальной дифтерии, почему факт проживания сыночка в Красноярске и не получил заметной акцентации. Мало ли исторического материала? В таком случае, вот еще факт, бережно скрываемый ведомством, именуемым по цепочке ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, короткое время МГБ, навязшее у всех в зубах КГБ, наконец, ФСБ. Гений всех народов во время ссылки оставил внебрачное дитё, волею вышеуказанного ведомства оказавшееся в Красноярске и выросшее на удивление приличным человеком (против папочки-то).

Так-то! А то Москва — второй Рим. Красноярск! — кусок неба упавший на землю, и Москве только соплю подтирать. Всю жизнь столица корчилась на управленческой дыбе, зато Красноярск, оставив себе любовь и наслаждения, правил державой фактически. Те же Бурбоны вершили судьбу страны не в Лувре, а на французской Ривьере, где южный ветерок задувал под юбки фавориткам короля и рябил в бокале молодое вино. Климат субтропического Красноярска нежней влюбившейся проститутки. Четыре месяца как бы зимы (скорее осень с шёлковыми дождями), остальные двести сорок дней солнце не туманят облака, пляжи манят золотым песком, ласкающие струи Енисея теплее парных ночей. Тайга подступает прямо к двухэтажным коттеджам окраин, угрожая заполонить город живой зеленью. И такое может случиться (уж слишком буйно разрастается растительность), если работающая как часы коммунальная служба города вдруг прекратит ежедневную борьбу с кедровыми джунглями и полным составом двинет на карнавалы, которые бразилестее бразильских и случаются чаще, чем бреется влюблённый.

Пекин представляет из себя квадрат, Чикаго — шахматы, Москва амёбообразна с щупальцами спальных районов, Красноярск картографически, сверху, один в один сердце. Сердце, раскаленное от любви.

— Шизофреника фриз ошейника носим горлостью, с гордой бодростью, — проговорил Степан и перевел реостатную каретку в первоначальное положение, из бараньих яиц в сердце, полное любви. Смена декораций.

Если немцы в средневековое время додумались носить в гульфике деньги, то русские в этом месте носили только то, что положено. Художник поносил там кое-что еще, и ему теперь ясно, что безумием можно играться как хочется (а в Красноярске восемь месяцев в году, само собой, тридцать градусов ниже нуля и сорокоградусные морозы случаются чаще, чем подбривается, смотрится в зеркало, и вздыхает чаще, чем дышит, влюблённая женщина). Теперь-то ясно, что это своего рода промокашка, промоченная ЛСД, мир, где входишь в горячие реки человеком, а выползаешь русалкой, покрытой серебряной чешуей. Где-то краем сознания понимаешь конечность иллюзии, при всем при том соглашаясь с материальностью апельсинов на елках. Главное в этот момент — перестать нервничать, исследовать, расчленяя, а самое приятное (белое-белое и приятно), что чувствуешь себя всё более и более богом. Или по крайней мере дэйвом, способным создавать в мгновение ока галикарнасские храмины, висячие сады, прочие чудеса, входящие в список семи чудес света, также выходящие из него. Но получая физиологическое удовольствие от того, что топчешь родную глину, необходимо препарировать дальше. Каретку выше, в мозг, где живут воспоминания. Тут такое дело: сердце, полное любви, раскалено и чадит, а вокруг аптечная чистота, дышать страшно — заразишь ещё.

— Сварите мне глаза, если это не сферический человек Платона!

Был бы Зевсом, взял бы стометровые ножницы, да разрезал, а ввиду того, что квалификация пониже, придется хитрить и рассекать символом расходящихся дорог. Кольца с гематитовой пирамидкой всё равно нет. Красноярск, если на него смотреть картографически, сверху, один в один фигура человека. Голова — Академгородок, река — позвоночник, подошвы ног — угольники ТЭЦ. Но главное — разделить мужское и женское начала. Вперёд!