Художник механических дел

Однако кому вручить судьбу проекта? Какому ж ведомству надлежит иметь попечение над сооружением моста? Зыбко, неясно, как и со строением речных судов. Дело большое – решать будет государь. Следственно, не ведомство важно, а кто будет говорить государю о мосте.

Нужен человек, не равнодушный к народной пользе и близкий к императору.

В силе ныне граф Аракчеев. Забота графа о пользе народной сомнительна. Но механическим художествам граф не чужд – сам совершенствовал сверление пушек и делание ружей.

Ход к государю через Аракчеева, вернее нет. А к Аракчееву где ход? Кулибин вспомнил о старинном своем доброжелателе, сенаторе Аршеневском, что был губернатором в Нижнем, когда подносил механик Екатерине часы яичной фигуры.

Ему и послал Кулибин проект с покорнейшей просьбой передать его графу Аракчееву. К проекту приложил Кулибин письмо Аракчееву.

И сенатор передал проект всесильному временщику.

Канцелярию Аракчеев держал в строгом порядке, и ответ не замедлил. Спустя четыре месяца получил Кулибин послание, чистенько писанное канцеляристом и с собственноручной графской подписью.

Вежливое послание.

Граф сообщал, что проект колоссального моста через Неву-реку рассматривал и занятия господина Кулибина нашел полезными. Однако государю граф проект представить не может, ибо сие обстоятельство относится до министерства просвещения.

Кулибин отложил на минуту письмо, задумался. С какой же стороны строение моста относится до просвещения? Не понял и стал читать дальше.

Граф писал, что господин Кулибин, без сомнения, сам согласится с его, Аракчеева, заключением.

А заключение было до странности похоже на выслушанное сорок лет назад по поводу строения деревянного моста: «Предполагаемая вами постройка через Неву моста потребует больших издержек, кои в нынешнее время государству необходимы для других важнейших предметов, без коих обойтиться неможно, а потому и думаю, что сие предположение нельзя будет привести теперь в исполнение».

Вот и снова государству недосуг. Однако прав ли Аракчеев? Надо полагать, император возвратится из Парижа благостный, и ведь может ему понравиться мысль отметить славную победу, возросшее значение России в делах европейских, колоссальным строением, украшающим столицу.

Надо снова думать, кому вручить судьбу проекта. Кто подаст его императору?

Только не чрез Академию наук. Все наперед известно: ляжет там проект намертво. Или того хуже: опорочат академики труд, и тогда дело будет пропащим. И все же чрез академию. Нет иного пути.

Посланы бумаги президенту академии. Хлопоты же Иван Петрович поручил сыну Семену, занимавшему уже немаловажное место в одном из министерств. Однако место было не столь значительно, чтобы добиться свидания с президентом. И письма с напоминаниями вручал Семен Иванович президентскому лакею. Ответов же на письма не дождался.

Писал в академию и Аршеневский. Хоть был он сенатором, а все же президент ответом пренебрег. И тогда написал Аршеневский министру просвещения Голицыну. Просил, чтобы министр истребовал проект из академии. Но встретилось затруднение: проект исчез, будто его и не было. Президент же сумел стать вовсе не доступным для тех, кто о деле справлялся.

И вдруг проект появился: внезапно прислан из академии Голицыну. И с проектом прислан отзыв: быки соорудить невозможно – тому помешает быстрое течение Невы.

Напрасно Кулибин писал, доказывал – вряд ли возражения его кто-либо читал. Все было, как предвидел Иван Петрович.

О проекте колоссального железного моста через Неву-реку император так и не услышал.

А в Нижнем ратуша[35] продала машинное судно, отданное ей на хранение. Хранить надоело, и объявила ратуша о продаже его за двести рублей – на дрова.

Двухсот рублей у Кулибина не случилось. Впрочем, и не очень это судно нужно Ивану Петровичу: среди бумаг его лежит новый проект, совершеннее прежнего.

Сломали машинное судно, сожгли в печах.

Тогда одолела Кулибина старость. Она разливалась по телу. То ноги болели нестерпимо, то кашлял Иван Петрович необыкновенным кашлем. Писал сыну о нездоровости, думал, что смерть может прийти неожиданно.

А самодвижимая машина не готова. После пожара строил все наново – прежняя модель сгорела. Объела машина дочиста. Словно дурная наседка: клохчет, вот-вот яйцо снесет, а глядишь – обман. Денег нет, долгов не счесть.

И новые чертежи и переделка модели. Долго работать было не под силу. Уходил с дочками гулять к оврагу. Мастерил им затейливые игрушки. Через ручей перекинул мост – на быках, разводной. По ручью пустил расшиву с механическим колесом и бечевой. Расшива шла против течения. А в трюм девочки насыпали соль, чтобы было совсем как на волжских судах, что приходят в Нижний с низовья. Дернешь за веревочку – и поднимается разводная часть моста для пропуска расшивы.

Ручей был тот самый, на котором мальчиком Кулибин строил плотину.

В именины младшенькой Иван Петрович сочинил фейерверк, и сад был освещен зеркальным фонарем.