Художник зыбкого мира

— Это было бы замечательно, но, по-моему, у Норико на завтра другие планы.

— Да? И какие же?

— Кажется, она хотела, чтобы мы все пошли в парк оленей смотреть. Но это, наверное, можно сделать и в другой раз.

— Я понятия не имел, что у Норико вообще имеются какие-то планы на завтра. Она определенно ни о чем таком меня не спрашивала. Кроме того, я уже пообещал Итиро, что завтра мы пойдем в кино, и он наверняка на это настроился.

— Ну конечно! — сказала Сэцуко. — Я уверена, он просто счастлив будет пойти в кино.

По садовой дорожке к нам двигалась Норико, ее вел Итиро, тянувший тетку за руку. Я, конечно, мог бы сразу спросить у Норико насчет завтрашнего дня, однако они с Итиро на веранде не остались, а прошли в дом вымыть руки. Так что вопрос этот я сумел задать лишь вечером, после ужина.

В течение дня наша столовая — место довольно мрачное, поскольку солнце редко туда заглядывает, но с наступлением темноты, когда зажжена лампа с абажуром, низко висящая над столом, в столовой становится очень уютно. Поужинав, мы еще какое-то время молча сидели вокруг стола, читая газеты и журналы, а потом я спросил у Итиро:

— Ну что, ты сказал тете насчет завтрашнего дня?

Мой внук с трудом оторвался от книжки и непонимающе посмотрел на меня.

— Так мы возьмем с собой женщин или нет? — продолжал я. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Что им это, возможно, покажется слишком страшным.

На этот раз Итиро все понял и просиял.

— Да, боюсь, тете Норико будет страшновато, — сказал он. — Ты хочешь с нами пойти, тетя Норико?

— Куда пойти, Итиро-сан? — спросила Норико.

— На тот фильм о чудовище.

— Я подумал, что нам хорошо бы завтра сходить в кино всем вместе, — пояснил я. — Устроить, так сказать, семейный поход.

— Завтра? — Норико посмотрела на меня, потом на Итиро. — Дело в том, папа, что мы никак не можем завтра пойти в кино, верно, Итиро? Мы ведь идем в олений парк, ты помнишь?

— Олений парк может подождать, — сказал я. — Мальчику не терпится посмотреть этот фильм.

— Чепуха, — заявила Норико. — Мы уже обо всем договорились. На обратном пути мы собирались зайти к госпоже Ватанабэ. Она так хотела Итиро повидать, и мы давно с ней условились. Да и в парк мы давно уже договорились пойти, верно, Итиро?

— Со стороны папы было так мило пригласить нас в кино, — вмешалась Сэцуко. — Но, насколько я понимаю, госпожа Ватанабэ ждет нас. Может, все-таки отложить поход в кино на послезавтра?

— Но Итиро так хотелось посмотреть этот фильм! — запротестовал я. — Я правильно говорю, Итиро? Какие все-таки женщины зануды!

Но Итиро на меня не смотрел, делая вид, что с увлечением читает свою книгу.

— Ты бы сказал им сам, этим женщинам! — посоветовал я ему.

Но мой внук продолжал пялиться в книгу.

— Итиро!

Вдруг, бросив книгу на стол, он вскочил и опрометью выбежал из столовой. Я усмехнулся.

— Ну вот, — сказал я Норико. — Теперь мальчик из-за тебя расстроился. Нечего было все портить!

— Но, папа! Это же просто смешно! Мы давным-давно договорились с госпожой Ватанабэ. Кроме того, по-моему, Итиро совершенно не нужно смотреть этот фильм. Да он ему и не понравится, я думаю. Верно, Сэцуко?

Моя старшая дочь смущенно улыбнулась.

— Но все равно со стороны папы было так мило… — тихо сказала она. — Может быть, послезавтра?

Я вздохнул, покачал головой и снова взялся за газету. Впрочем, вскоре я понял, что ни одна из женщин и не думает сходить за мальчиком и вернуть его в столовую. Пришлось самому подняться и пойти в «музыкальную» комнату.

Итиро не сумел дотянуться до выключателя на стене и включил лишь небольшой светильник, стоявший на пианино. Мой внук сидел на круглой вертящейся табуретке, положив одну щеку на закрытую крышку инструмента, и эта щека, слегка расплющенная о темное дерево, прямо-таки источала неудовольствие.

— Ты извини, Итиро, что так получилось, — сказал я ему. — Не расстраивайся. Послезавтра мы с тобой непременно этот фильм посмотрим.

Итиро никак на мои слова не прореагировал, и я повторил:

— Не расстраивайся, Итиро. Ничего страшного не произошло.

Я подошел к окну. Снаружи уже совсем стемнело, и я увидел лишь собственное отражение в темном стекле и полупустую комнату у себя за спиной. Из столовой доносились приглушенные голоса женщин.

— Выше нос, Итиро, — сказал я внуку. — Не стоит огорчаться. Послезавтра мы обязательно пойдем в кино, обещаю.

Я повернулся к нему и увидел, что он сидит в прежней позе, щекой на крышке фортепиано, но пальцы его бегают по крышке, словно он играет гаммы.

Я усмехнулся.

— Значит так, Итиро: послезавтра мы с тобой идем в кино, и точка. Нельзя же, в конце концов, позволить этим женщинам нами командовать, верно? — я снова усмехнулся. — А знаешь, что я думаю? Они просто побоялись идти! Тебе так не кажется?

Но Итиро, словно не слыша меня, продолжал барабанить пальцами по крышке пианино, и я решил, что лучше оставить его в покое.