Художник зыбкого мира

Трамвай как раз шел по стальному мосту; колеса громко постукивали. Итиро, стоя на коленях и глядя в окно, вдруг указал на воду, мелькавшую внизу, и доктор Сайто нагнулся к нему – посмотреть, что там такое. Потом он еще что-то сказал мальчику и поспешно поднялся, поскольку трамвай уже подходил к остановке. На прощанье он снова выразил надежду на «успех усилий нашего общего друга, господина Кио», поклонился и прошел к выходу.

Как всегда, на этой остановке – сразу после моста – в трамвай село очень много народу, и дальше мы ехали уже в битком набитом вагоне. Как только мы вышли из трамвая – прямо напротив кинотеатра, – я тут же увидел ту афишу с чудовищем. Надо сказать, что мой внук достиг весьма близкого сходства с оригиналом, изображая его по моей просьбе два дня назад, хотя никакого пожара на афише я не заметил, а зигзагообразные линии, похожие на молнии и столь сильно запомнившиеся Итиро, художник изобразил, видимо, для того, чтобы подчеркнуть свирепость и мощь гигантского ящера.

Итиро подошел к афише поближе и вдруг громко рассмеялся.

– И сразу видно, что это чудовище ненастоящее! – крикнул он, показывая пальцем. – Любой тебе скажет, дед, что оно сделанное! – И он снова засмеялся.

– Итиро, пожалуйста, не так громко. На тебя все смотрят.

– Но это же просто смешно, до чего это чудовище выглядит ненастоящим! Разве может оно кого-то напугать?

И лишь когда мы уже сидели в зале, после начала фильма, я понял наконец, зачем Итиро брал с собой плащ. Минут через десять, когда послышалась зловещая музыка и на экране в клубах тумана появилась темная пещера, Итиро шепнул мне:

– Какая скука! Ты мне скажи, когда будут показывать что-нибудь поинтереснее, ладно?

И с этими словами он исчез под плащом, накрывшись им с головой. Через минуту послышался рев, и из пещеры показался гигантский ящер. Ручонка Итиро крепко вцепилась в мою руку, и я, искоса глянув на него, увидел, что второй рукой он изо всех сил сжимает края плаща, чтобы даже щелочки не осталось.

Почти весь сеанс он так и просидел под плащом. Иногда он дергал меня за руку и спрашивал из своего убежища:

– Ну что, интересней не стало? – И мне приходилось наклоняться к нему и шепотом описывать происходящее на экране, и тогда в складках плаща появлялась маленькая щелка. Но при малейшем намеке на появление чудовища щелка немедленно закрывалась и мой внук заявлял: – Нет, опять скучно. Не забудь сказать, как только снова станет интереснее.

Впрочем, когда мы вернулись домой, Итиро рассказывал о фильме с огромным энтузиазмом.

– Это самый лучший фильм из всех, какие я видел! – повторял он. Даже за ужином он все еще продолжал излагать свою собственную его версию, то и дело спрашивая: – Тетя Норико, мне рассказывать дальше? Дальше ведь ОЧЕНЬ СТРАШНО! Рассказывать или нет?

– Ты меня и так уже напугал, Итиро. Я даже есть не могу, – отвечала Норико.

– Предупреждаю: дальше будет еще страшнее! Ну что, рассказывать?

– Ох, прямо не знаю, Итиро! Ты так меня пугаешь!

Собственно, я совершенно не собирался затевать за ужином какой-то серьезный разговор, но не упомянуть о нашей случайной встрече с доктором Сайто, рассказывая о событиях дня, было бы просто неестественно, и, когда Итиро на минутку умолк, я заметил невзначай:

– Кстати, в трамвае мы встретились с доктором Сайто. Он ехал в город по каким-то своим делам.

Обе мои дочери тут же забыли об ужине и удивленно уставились на меня.

– Но ни о чем существенном мы не говорили, – усмехнувшись, поспешил я их успокоить. – Правда не говорили. Просто обменялись любезностями, вот и все.

Дочерей мои слова, похоже, не убедили, однако они вновь принялись за еду. Потом Норико быстро глянула на свою старшую сестру, и Сэцуко спросила:

– Здоров ли доктор Сайто?

– По-моему, да.

Некоторое время мы ужинали молча, затем Итиро опять принялся рассказывать о фильме. В общем, лишь под конец ужина я продолжил:

– Да, вот еще: оказывается, доктор Сайто встретил на днях одного из моих бывших учеников. Куроду. Похоже, Курода получит место в этой новой школе.

Я поднял глаза и увидел, что мои дочери опять перестали есть и настороженно переглядываются. И я снова – в который уже раз за последний месяц – отчетливо почувствовал, что они давно уже обсуждают друг с другом нечто важное, касающееся именно меня.

Позже вечером, когда мы сидели за столом и читали свои газеты и журналы, наше внимание привлек какой-то глухой ритмичный стук, доносившийся из глубины дома. Норико тревожно вскинула глаза, но Сэцуко поспешила ее успокоить:

– Это Итиро. Он всегда так ведет себя, когда уснуть не может.

– Бедняжка, – пожалела племянника Норико. – Ему, наверное, чудовище мерещится. Зря ты, папа, потащил его на такой фильм.

– Ерунда! – возразил я. – Фильм ему очень понравился.

– А по-моему, папа, тебе самому больше всех хотелось его посмотреть, – усмехнулась Норико, поглядывая на сестру. – Бедный Итиро! Повели ребенка в кино, называется!

Сэцуко растерянно посмотрела на меня.

– Но это так мило, что папа сходил с Итиро в кино, – пролепетала она.