Худшие подруги

– С этим нужно разобраться. Не хочу последние полгода учебы провести на поле боя.

– И что будем делать? – спрашивает она. – Молить Коробкину пощадить нас? Или просто прикопаем ее в сугробе?

– Не знаю, – отвечаю я тихо.

Взгляд цепляется за ободки, украшающие наши прически. Мы вчера с Алей целый час выбирали аксессуары к новогодним образам, и похожие детали показались нам классной идеей. Символом, что мы снова вместе и нас никому не разлучить.

Мелкие стразы переливаются в тусклом свете, завораживая и увлекая. Вспоминание приходит вспышкой. Яркой. Четкой. Ослепляющей.

Кабинет начальной школы. Одноклассники радуются перемене, а мы с Макаровой сидим за партой, разглядывая журнал. На ее голове – ободок с белыми цветами, а у меня точно такой же – с красными. Мы специально попросили родителей купить их нам как знак дружбы.

– Ух ты! Лиза! Классный ободок… – слышу я краем уха и поднимаю голову, сканируя взглядом класс.

Коробкина стоит у своей парты в окружении нескольких девчонок и держит в руках обруч для волос, и он… Один в один как и наши с Алей! Оборачиваюсь к подруге, она недоуменно морщит лоб.

Вскакиваю с места и направляюсь к Лизе, отодвигаю девочек и грозно упираю руки в бока:

– Лиза, ты не можешь его носить!

– Почему?

– Потому что у меня такой же! – указываю пальцем на свою голову.

– Но у Макаровой тоже!

– Да. Мы с ней дружим, а подруги могут носить одинаковые вещи.

– Но… и я ведь могу быть вашей подругой…

– Конечно, нет!

– Почему? – Голос Лизы дрожит, а в глаза появляются слезы.

– Мы дружим только вдвоем, – отрезаю я.

Коробкина отводит взгляд и закусывает нижнюю губу, наверное, из последних сил сдерживая слезы. Она крепче сжимает в руках ободок, а потом бросает его в дальний угол класса.

– Ну и не надо! Я не хочу с вами дружить! И ободки у вас страшные! – кричит она.

В кабинет входит учительница и наступает на злосчастный обруч. Хруст разносится по классу, и все замолкают.

– Что здесь творится? – строго говорит она, оглядывая присутствующих.

Молчание… Она поднимает сломанный ободок, на пол сыплются пластмассовые цветы.

– Ничего! – выпаливает Коробкина.

Лиза подбегает к учительнице, выхватывает из рук украшение и безжалостно выбрасывает в мусорку, стоящую в углу.

Моргаю несколько раз, выбираясь из плена памяти.

Это было так давно…

И уже после случились подброшенные фломастеры, а затем другие мелкие пакости с обеих сторон. Так и образовались две вражеские группировки. Моя неприязнь росла, как и детская обида Лизы. Ненависть крепла, получая подпитку от нашей открытой вражды. И постепенно все превратилось в уродливый сгусток злобы и жажды мести, свалившийся нам на головы.

Я не стану брать всю вину на себя и страдать от угрызений совести. Может, кожа у меня и толще, но Коробкина, как и я, без устали тыкала иголками своих соперниц при любой удобной возможности.

Это пора прекращать.

Нам всем нужно остановиться.

– Кажется, я знаю, что делать.

– Нам нужны лопаты и мешки или наколенники, чтобы синяков не осталось? – уточняет Аля.

– Постой рядом, хорошо?

– Прикрывать твою спину?

– Как всегда…

Сразу за дверью в уборную нас встречают два цербера – Галя и Лида. Они прищуривают глаза и загораживают проход, становясь плечом к плечу. Их кривой смоки айс царапает мое чувство прекрасного, но я помню, зачем пришла.

– Спокойно, это мирный визит, – говорит Аля, используя магию расположения. – Хотим поговорить.

– Да что вы? – цедит Галя.