Хулиганка и бунтарь (СИ)

— Лысюк, тебе ещё не надоело жаловаться? Я тебе сто раз говорила — брось его. Но тебе, видимо, нравится наступать на одни и те же грабли. Знаешь, как это называется?

— Любовь?

— Если бы! Альгофилия[32].

— Но он…

— Достало уже слушать твоё нытьё. Я даже слышать не хочу об этом уроде, с меня хватит! Все наши разговоры сводятся к твоему Денису, хотя его пресная персона совершенно того не заслуживает. Всё, Люсь. Когда найдёшь тему поинтереснее, чем этот придурок, звони. — И Катя отключилась.

Вволю наплакавшись, Люся позвонила на работу и, ссылаясь на плохое самочувствие, выбила себе один выходной. Потом ей стало действительно плохо — и она взяла больничный на неделю.

Когда Люся, наконец, явилась на работу, многие поняли, почему меланхолию называют чёрной. На девушку было страшно смотреть — в ней не было ни капли жизни. Бледное исхудавшее лицо стало одного цвета с волосами, а потухший, почти мёртвый взгляд равнодушно скользил по пространству.

Катя поняла, что подругу надо спасать, и увела её в комнату отдыха.

— Люсь, ты извини, я тогда не сдержалась. Всё так серьёзно?

— Он женился, — глухо ответила Люся.

— На ком?! — изумилась Катя.

— Ну явно не на мне. Я не знаю, кто она. Я вообще ничего не знаю и не понимаю… Живу по инерции, дышу по привычке, а внутри всё прогнило. Меня больше нет.

— Но ведь так нельзя — никто же не умер!

— Я умерла.

— Ничего, мы с Машей тебя быстро реанимируем! Сходим в клуб, подцепим парней…

— Катя, нет. Всё бессмысленно, мне больше не за чем жить.

— Как это «не за чем»?! — возмутилась Катя. — Это же так интересно — жить! В жизни столько хорошего, и намного лучше, чем твой тифозный Денис. Ладно бы, стоящее что-то было, а то пустая дешёвка, примат! Мне искренне гадко видеть, как ты сохнешь по абсолютно недостойному объекту…

— Тогда не смотри.

— Лысюк, не заставляй меня изъясняться матами — я делаю это только в ярости! И сейчас меня бесконечно бесит твоя тупая пассивность и покорность эмоциям.

— Ты не понимаешь, меня сломали и бросили…

— И хватит нести этот мрачный суицидальный бред, не то я тебя сама прибью!

Дальше картина развивалась стихийно.

Ни в какой клуб с девочками Люся не пошла, а осталась наедине с другим своим другом — Интернетом.

На странице Дениса Люся с немым ужасом обнаружила фотографии со свадьбы. Невеста сильно проигрывала ей во внешности, зато компенсировала свои недостатки финансовой обеспеченностью. Денис женился на деньгах — это было так очевидно, что даже противно.

Люся разозлилась. Сначала на себя. Затем на него. А потом и всему миру досталось…

«Я не люблю его. Пусть это пока всего лишь бездумная мантра, в которую я сама не верю… Неважно! Я буду повторять её, пока она не станет правдой. Я больше не хочу его любить! Я больше не хочу его хотеть!»

Утром Люся больше не жаловалась на несправедливость мира — она решила бросить ему вызов.

Она надела свою самую безвкусную, по мнению Кати, юбку — цвета «обморочной лягушки»[33], короткую и трапециевидную. На фоне лиловых колготок «обморочная» юбка смотрелась аляповато-унылым пятном, а кричаще-красные — ни к чему не подходящие — перчатки оспаривали яркость отчаянно-розовой куртки. Сегодня Люся старалась, чтобы ничего на ней не гармонировало ни по цвету, ни по фасону. Разве что блузка — очень смелая и, как и юбка, зелёная. Ещё впервые за много лет Люся не надела лифчик: ни «честный», ни пуш-ап — никакой. Так что под её несуразной блузкой легко угадывалась маленькая грудь с торчащими сосками.

Последние пять лет жизни Люся каждое утро тратила полчаса на покраску лица, в частности, на превращение своих белёсых ресниц в чёрные опахала, которые чаще имели вид мохнатых паучьих лапок. Но сегодня ей было на это наплевать — пусть все видят, что её блондинистость натуральна везде.

И самое сногсшибательное — сапоги. Три года Люся почти не носила высоких каблуков, боясь прибавить к своему и без того внушительному росту пару лишних сантиметров. Но только не сегодня. Люся выудила любимые леопардовые сапоги, которые перестала носить, обнаружив как-то в автобусе, что она не только попирает своей причёской потолок, но и возвышается над остальными пассажирами — причём как над женщинами, так и над мужчинами.

Каблуки в непозволительные двенадцать сантиметров… Люся знала, что в этот пасмурный апрельский день она будет не только самым ярким пятном, но ещё и самым длинным. И это её забавляло. Подхватив джинсовый рюкзак, колоритная и уверенная в себе Люся понеслась на работу.

Всю дорогу до «колокольни» Люся не уставала ловить на себе удивлённые взгляды. Под её ногами суетливо копошился серый мир, а она смотрела на него со снисходительностью сошедшей с небес богини.

Завидев подругу, Катя ахнула и тут же подскочила с места — она просто физически не могла оставить без критики столь смелый плевок в адрес общепринятых норм.

— Концептуальный нарядец, — весело сказала она для разминки.

— Хетцер, оставь меня в покое, — оборвала Люся. — Не нравится — тогда не любуйся мной так откровенно.

Катя растянула губы в одобрительной улыбке.

— Лысюк, ты мне сегодня нравишься.