Хулиганка и бунтарь (СИ)

Катина логическая цепочка звонко разбилась в Ксюшином мозге на звенья, и девушка тряхнула головой, будто пытаясь избавиться от ненужных мыслей.

— Как вообще дела? Как работа? — без интереса спросила она.

— Так же, там же, тем же, — отбила Люся.

— А с личной жизнью как?

— Никак. Но есть любовник. Это считается личной жизнью?

— Нет, это скорее половая, — смутилась Ксюша.

— А у меня тогда потолочная, — встряла Катя.

— Какая?

— Ну, если половой жизни нет, значит, она — потолочная, верно?

— А-а? — Ксюша снова услышала звон в голове и страстно захотела домой. — Ну я пойду. За мной уже, наверное, жених приехал.

— Ага. Пока. — Люся равнодушно чмокнула бывшую одногруппницу в щёку.

— Пока, девчонки. Очень рада была вас увидеть.

— Ненавижу её, — тихо сказала Катя, глядя Ксюше вслед. — Всегда ненавидела. — Она залпом допила свой чай и окликнула официанта: — Человек!.. Кипятку!

— Вот ведь как. Даже у Ксюхи жених появился.

— Ну знаешь, женихи — товар тёмный. Ещё неизвестно, кому из нас больше повезло.

— Все с парнями, а я, как неполноценная, с любовником, — загрустила Люся.

— У тебя хоть любовник, а у меня один Хорда, — весело констатировала Катя. — Главное ведь не то, как оно есть на самом деле, а то, как ты к этому относишься.

— Хреново отношусь. Я ненавижу свою жизнь.

— Что-то ты, Люська, совсем забуксовала в болоте уныния.

— Потому что меня всё бесит, но я ничего не могу изменить.

— Отчего же не можешь? А кто, если не ты? Добрый дядя-волшебник?

— Я не могу понять, почему у меня так криво складываются отношения с Денисом.

— Il y a des filles dont on reve

    Et celles avec qui l’on dort[30], — пропела Катя.

— А по-русски? Звучит красиво.

— Только звучит. «Есть девушки, о которых мечтают, и те, с которыми спят».

Люся скривилась от отвращения.

— Знаешь, как говорят? — продолжила Катя. — Есть дорогая фарфоровая посуда, есть практичная алюминиевая, а есть одноразовая пластиковая. Так же и с людьми.

— Цинично.

— Согласна. А что делать? Но ведь кому-то и алюминиевая дороже любой фарфоровой.

— То есть с этой ценностью рождаются, что ли?

— Иногда — да. А иногда эта ценность создаётся искусственно — развиваются определённые черты характера, воля, ум. Я уже про внешность молчу… Пустоту всегда можно заполнить, только достигается это кропотливой и долгой работой над собой.

— А работа над собой — это всегда борьба с собой.

— Необязательно.

— А почему, чтобы быть счастливой, я должна в себе что-то искусственно менять? А если я хочу оставаться собой? — не на шутку возмутилась Люся. — Да кто это вообще решает: почему с одной девушкой — серьёзно, а с другой — только секс? Кто?!

Катя улыбнулась.

— Ты решаешь.

На другое утро позвонил Денис.

— Люсёнок, я вечерком зайду?

— Ага.

Люся не поверила, а ведь он в кои-то веки говорил правду.

— Я, если честно, не надеялась, что ты придёшь… — пробормотала она, суетливо пряча в шкаф разбросанную одежду.

— Почему?

— Басню про мальчика и волков слышал?

— Нет, — заулыбался Денис. — Но голоден как волк.

— Ты пропускаешь мысли не через тот орган.

— Когда ты рядом, Люсь, другие органы мне вообще не нужны.

После секса Люся, как обычно, решилась на серьёзный разговор.

— Денис… — робко начала она, а потом зажмурилась и выпалила: — Давай поженимся.

Денис не отвечал.

«Спит», — с облегчением подумала Люся и отвернулась. Ну и пусть! Всё равно она начала жалеть о произнесённых словах ещё во время их произнесения.

Но Денис не спал — он думал.

— Люсь, — сказал он наконец, — я как бы… не готов.

Люся замерла и задрожала мелкой дрожью.

— Дело не в тебе. Просто я ещё слишком молод.

— А я слишком хороша для категории «только секс», — вырвалось у Люси. Спасительная темнота — её союзник — побуждала девушку говорить не только всякие глупости, но и то, что давно накипело.

— Люсёнок, сама понимаешь, хорошее дело браком не назовут.

Люсю всегда раздражали избитые отмазки, особенно, если они были научно ошибочны:

— Между прочим, брак как недостаток и брак как супружество — это два разных слова, у них даже происхождение разное!

— Может, когда-нибудь я и женюсь. Лет через двадцать. Но не сейчас.

— Денис, ты не Одиссей, а я не Пенелопа, чтобы ждать двадцать лет, пока ты созреешь.

— А кто сказал, что я женюсь на тебе? Я женюсь на молоденькой девушке, которая сможет родить мне сына. Для мужчины это самый лучший вариант, до появления семьи он должен успеть нагуляться. Недаром же, в средние века мужчина заводил семью не раньше тридцати, при этом его невесте было не больше пятнадцати…

Люся прикрыла глаза, чувствуя, как нечаянные слёзы катятся по её пылающим щекам. Ей следовало бы ударить этого философствующего педофила, вонзить в него ногти (зря, что ли, полдня их наращивала?) или хотя бы придушить подушкой. Но она просто лежала и беззвучно плакала, молча перенося эту боль и все свои силы употребляя на то, чтобы сдержать рыдания, — не дай Бог, он заметит. А он всё говорил и говорил, чеканя бесцветно-жестокие слова и разрывая ей душу.

Наконец в Люсе проснулось что-то человеческое.

— Уходи, — тихо сказала она.

— Чё? — не понял Денис.

— Уходи.