Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке

— Да, конечно, — равнодушно соглашается мой кучер-китаец. — А тела их, — говорит он, — зарывают в одной яме, спиной вверх, с поджатыми под себя ногами и руками так, чтобы обрубленной шеей один труп приходился к задней части другого.

— Зачем это?

— Чтобы все смеялись.

Я возмущен до глубины души.

— Такой закон…»

Вечером 25 октября 1898 г. путешествие Н.Г. Гарина по Корее и Маньчжурии завершилось в Бицзыво (Синь-цзинь) — первом городе занятой русскими войсками Квантунской области. Инженер с гордостью мог заявить начальнику казачьего гарнизона: «Мы — первые сухим путем прибывшие к вам из Владивостока…»

Говоря о бедствиях, причиняемых хунхузами мирным корейцам, нельзя не сказать, что даже переселение на территорию России, увы, не спасало от опасного «внимания» разбойников. Несмотря на строжайший запрет сеульского королевского двора, в январе 1864 г. в Уссурийском крае возникла первая корейская деревенька Тизинхэ. Уже в 1867 г. в крае проживало около 1800 «каулей» — таким прозвищем наградили корейцев русские поселенцы. Число иммигрантов из Страны утренней свежести стремительно росло. В отличие от «манз», предпочитавших торговлю и промыслы и не признававших русскую власть, лояльные и трудолюбивые корейцы занимались в основном земледелием и охотно принимали русское подданство. Русское начальство быстро подметило эту особенность и, за исключением единственной попытки ограничить корейскую иммиграцию в 1880-х гг., всегда охотно принимало корейцев на своей территории. В Уссурийском крае корейцы селились в городах, а также в деревнях, лежащих к западу от Амурского залива. Именно эти деревни, расположенные вблизи от маньчжурской границы, особенно страдали от набегов хунхузских шаек. Разбойники часто похищали зажиточных корейцев ради выкупа, сумма которого могла достигать 2 тысяч рублей. Многие «мирные» китайцы, жившие в корейских деревнях, были связаны с хунхузами и представляли их интересы. Терроризируя корейцев угрозой бандитской расправы, китайцы добивались выполнения различных требований. В 1895 г. газета «Владивосток» писала о корейском селе Синельникове в Суйфунском участке: «.. Мы с большим удивлением замечаем, что тут господствует китайский дракон, который найдется и в маленьких кумирнях православных корейцев, и на больших постоялых дворах, содержимых здесь китайцами. Китайцы… пользуются влиянием на корейцев тем, во-первых, что если здешние китайцы не все хунхузы, то они во всякое время могут напустить хунхузов, припугнуть хунхузами не поддающихся их влиянию корейцев…»

Засилье китайцев в корейских селениях и постоянная угроза хунхузских набегов беспокоили русские власти. В 1886 г. император Александр III даже вынужден был подписать положение, запрещающее новым выходцам из Кореи селиться вдоль русско-китайской границы. Уже осевших в приграничной полосе «каулей» предполагалось переселить во внутренние районы края.

Наемники двуглавого орла

В истории известны случаи, когда зло становится союзником сил, стоящих у власти. История России в этом плане — не исключение. Рюриковичи принимали на службу хищных татар и ногайцев, первые Романовы не чурались услуг разного рода авантюристов из «немцев». Бывало, что и хунхузы оказывались в роли наемников российской короны.

В своих границах русские власти всегда рассматривали шайки «краснобородых» как врага, с которым нужно бороться. Иное дело — сопредельные Маньчжурия и Корея, природные богатства которых в конце XIX в. привлекали жадное внимание петербургских колонизаторов. Проникновение в северо-восточные провинции Поднебесной, как мы уже знаем, началось в 1896 г. с подписанием Петербургского договора, давшего старт истории КВЖД. Защиту интересов империи в зоне железной дороги русскому правительству удалось обеспечить руками своих же подданных — кадровых военных, «политеса» ради переодетых в форму неправительственной Охранной стражи. Иным образом обстояли дела в Корее, где в последние годы XIX столетия также появились «русские интересы».

Уже в 1896 г., после возвращения из Кореи полковника И.И. Стрельбицкого, природные богатства Корейского полуострова заинтересовали петербургский двор. Главной приманкой было золото, которого, как казалось всем, в Корее — хоть лопатой греби. Автором мифа о «золотой Корее» невольно стал немецкий географ Ф. Рихтгофен, утверждавший, что о богатых золотых россыпях этой страны арабам было известно еще в IX в. Помимо желтого металла немалые прибыли обещала разработка лесных богатств Кореи. Именно лесом намеревался заняться на севере полуострова владивостокский купец Ю.И. Бриннер, 28 августа 1896 г. купивший у корейского правительства права концессии на обширной территории вдоль рек Туманган и Амноккан.