Хуже и быть не может

— Моя радость тоже была недолгой. У меня отобрали прибор и бросили меня в темницу. Я просидел в темной, сырой яме с решеткой над головой, без еды и питья почти двое суток. После меня вытащили и поволокли во двор большого замка. Там меня бросили к ногам мужчины, на голове которого была надета корона. Светлейший, так здесь называют правителя, начал задавать мне вопросы. Я не понимал ни слова. Он не понимал моих ответов. Меня спасло только то, что его заинтересовал мой прибор. Я понял, что могу спасти себя, только возбудив интерес этого человека к различным техническим изобретениям. Перед тем, как очередь дошла до меня, на моих глазах после разговора с Светлейшим казнили двух оборванцев, которые не показались ему достойными внимания. Им отрубили головы тут же. Правосудие здесь вершится быстро и сурово. Мне хотелось жить. Заметив его интерес к прибору, я нарисовал прямо на земле, первое, что пришло в голову, мельничное колесо и показал принцип его работы. Затем, я нарисовал вагонетку, везущую по рельсам уголь. Еще несколько примитивных конструкций, о принципе работы которых у нас знает любой школьник. Светлейший был, буквально сражен. Он решил, что я могу оказаться полезен и меня освободили и оставили при дворе. Вскоре я выучил местный язык. Помог с возведением нескольких мельниц. Сделал чертежи простейшего оборудования для работы в шахтах. Я стал большим человеком, — усмехнулся старик, — меня стали величать Великим Ученым Мудрейшим Маркиларисом. Мы часто беседовали со Светлейшим. Он увлекался различными изобретениями, я рассказывал ему о них, о принципе их действия. Рассказывал о своем мире. Здешняя наука находилась, да и по-прежнему находится на очень низком уровне, поэтому мои знания ценились правителем. Я жил вполне прилично. Был обласкан милостями со стороны Светлейшего, окружен почетом и уважением. Простые люди побаивались меня, считая, что я использую колдовство и магию. Десять лет назад Светлейший, будучи уже глубоким стариком, умер. Его трон перешел к старшему сыну Ириогусу, который был до этого наместником в дальних областях страны. А его младший брат, Астарх, занял пост наместника вместо него. Астарх унаследовал от отца тягу к изобретениям и науке. Еще мальчишкой он часто приходил ко мне и часами следил за тем, как я составляю чертежи или мастерю макеты, для проведения испытаний и опытов. К моменту его отъезда мы были довольно близкими друзьями. Он мне нравился. Изо всей семьи он был наименее заносчив и высокомерен по отношению к простым людям. Более человечный, что ли. Большинство здешних жителей живет в страшной нищете. Здешние правители считают, что единственное предназначение подданных это служить им. Жизнь простого человека ничего не стоит.

Я немного отвлекся. Простите. В общем, когда жизнь моя здесь наладилась, и никто больше не пытался меня ограбить, убить или бросить в темницу, я вновь вспомнил о своей научной работе. Мельницы и лифты для шахт, это совсем не то, чего я хотел, о чем мечтал всю жизнь. Я начал подумывать о возвращении домой. Я снова начал проводить опыты. Но все было безрезультатно. Помня, до какого состояния одержимости я дошел в прошлый раз, я оставил попытки.

Три месяца назад Светлейший Ириогус внезапно тяжело заболел и, спустя неделю, умер. Вдова Светлейшего отправила послание Астарху о кончине брата, и он спешно вернулся во дворец. Через какое-то время он навестил меня и сообщил, что жена брата уверена, что болезнь ее мужа была не случайной. Что он был отравлен. Он описал мне симптомы, но я не медик и не смог с уверенностью подтвердить или опровергнуть ее догадку. Но вдова утверждала, что перед смертью Светлейший прошептал: «Это он убил меня». Я, к сожалению, ничем не смог помочь моему другу. Единственное, что я смог посоветовать ему, так это подумать, кому могла быть выгодна смерть Светлейшего.

После отъезда Астарха мне в голову пришла новая идея по способу искривления пространства, и я целиком погрузился в расчеты. Несколько дней спустя после первого визита, ко мне вновь приехал Астарх. Он был крайне возбужден и сказал, что мой совет оказался чрезвычайно полезен, и он, почти наверняка, знает, что произошло. Но я был так занят собственными мыслями, что, признаться, даже не понял, сначала, о каком совете он ведет речь. У меня из головы, вообще, вылетел наш предыдущий разговор. В ней были одни цифры и формулы, все остальное было для меня не важно. Астарх сказал что-то по поводу того, что он кого-то подозревает и ему нужно проверить и узнать все точно. Я почти не слушал, о чем он говорит, мне не терпелось вернуться к собственному занятию.