Хуже войны

Высунувшись по пояс, он увидел бревенчатый хлев у обочины дороги. На неровной стене хлева белели крупные буквы. Написано было без ошибок: «Небо, проснись! Русские сошли с ума!».

Из люка механика-водителя вылез сержант Бочкин. Шевеля губами, он тоже прочитал надпись на стене. Сержант повернул голову к ротному.

- Товарищ старший лейтенант, я этот хлев мигом снесу. Только прикажите…

Фоменко поморщился, как от зубной боли.

- Бочкин, ты хоть и не деревенский, но должен знать, что такое хлев для крестьянина.

Бочкин шмыгнул носом.

- Чего тут не знать.

- А по-русски чешские крестьяне писать, да еще без ошибок, умеют, а? – спросил ротный.

Бочкин усмехнулся.

- Это вряд ли.

Фоменко вздохнул.

- Так за что же нам их оставлять без хлева?

- Выходит, не за что, - развел руками Бочкин. - Вот если бы нам попалась та контра, которая это намалевала…

- То-то и оно.

Фоменко поправил шлемофон и, махнув рукой, скомандовал:

- Продолжать движение!

Колонна снова тронулась с места…

…Танки стояли на площади небольшого городка. Фоменко лежал и дремал на броне, подставив лицо ласковому вечернему солнцу. Заслышав чьи-то приближающиеся шаги, Фоменко открыл глаза и повернул голову вбок. Ротный увидел, что к его машине подходит командир батальона – рыжий, сутулый майор Мезенцев – тут же соскочил на землю, вытянулся в струнку и козырнул.

- Товарищ майор…

Мезенцев махнул рукой.

- Вольно.

Буравя ротного глазами, Комбат процедил сквозь зубы:

- Тебя в политотдел дивизии вызывают. Догадываешься, зачем?

Фоменко виновато опустил голову и обреченно вздохнул.

- Догадываюсь…

…Штаб дивизии располагался в старом двухэтажном здании школы.

Кабинет начальника полиототдела Фоменко искал недолго. Но стоял он у массивной дубовой двери, чеша в затылке, минуты две. Наконец, решившись, Фоменко постучал в дверь, открыл ее и вошел.

- Разрешите? – несмело произнес Фоменко, замерев у порога.

В глубине кабинет, за черным письменным столом, над которым уже успели повесить портрет вождя мирового пролетариата, сидел грузный, начинающий лысеть полковник Олярин. Оторвавшись от бумаг, он посмотрел на стоящего у порога ротного в упор и побагровел. Не пригласив Фоменко ни пройти, ни сесть, полковник с нескрываемой угрозой произнес:

- Ты что наделал,…твою мать?! Решил стать пособником врага? Бдительность потерял?

Олярин сжал руки в кулаки и сорвался на крик:

- Да этот гребаный хлев надо было сровнять с землей! Гусеницами проутюжить!

Начальник политотдела вскочил и ударил кулаком по столу так, что висящий над ним портрет задрожал и едва не сорвался со стены.

- Пойдешь под трибунал!

9.

…В комнате Корытова висела тишина. Фоменко сидел, тупо уставившись под ноги.

Корытов прервал затянувшееся молчание первым.

- Так чем все тогда закончилось, Валер?

- Чем? – Фоменко расправил плечи. - Под трибунал, конечно, не отдали. Посчитали, что врагу я содействовал не умышленно, а по глупости. Но с роты решили снять. И стал я снова командиром взвода...

Он повернулся к Корытову лицом.

- После Чехословакии попал я в Ленинградский военный округ, в Карелию… Там через три года снова получил роту. И сделал ее лучшей не только в полку - во всей дивизии. В соседнем батальоне освободилась должность начальника штаба, и никого на это место не прочили, кроме меня...

10.

Над гарнизоном, затерянным в лесу, опустилась ночь.

В спящей казарме на соседних койках первого яруса лежали два «деда» - Поздняк и Харитонов. Поздняк поднял голову и, наморщив узкий лоб, посмотрел на соседа.

- Не спишь?

- Не-а, - ответил Харитонов, смуглый, крючконосый, со сросшимися у переносицы бровями.

Поздняк подложил под голову локоть.

- И мне неохота.

Харитонов приподнялся на кровати.

- Слышь, может, пойдем, поучим уму-разуму молодого?

- Какого?

- Ну, того… У которого я сегодня в подушке «бабки» нашел. Тюрина. Он сейчас туалет моет.

…Два «деда» зашли в туалет в одних трусах.

Дневальный по роте рядовой Тюрин мыл шваброй пол. У щуплого солдата была наголо обритая голова и серое, замученное лицо. Хэбэ висело на Тюрине мешком.

Поздняк и Харитонов приблизились к дневальному. Тюрин перестал мыть пол, поднял голову и тревожно уставился на «дедов».

Харитонов подошел к Тюрину вплотную и сердито сдвинул брови у переносицы.

- Я тебе говорил, падла, все деньги мне отдавать?

- Так я же отдал, - пролепетал Тюрин, вращая испуганными глазами.

- А это что? – Харитонов потряс перед носом дневального парой мятых рублевых бумажек. – В наволочку спрятал, да? Думал, я не найду?

Харитонов ударил солдата кулаком в живот.

Ойкнув, Тюрин согнулся пополам и упал на пол…

…Дверь туалета открылась, и на его пороге вырос капитан Фоменко.

Он увидел, как склонившийся над дневальным Харитонов замахнулся рукой для очередного удара, подскочил к «деду» сзади и перехватил его руку своей могучей кистью. Харитонов оглянулся и, встретившись взглядом с командиром роты, побледнел от страха.

Капитан тут же нанес ему резкий и мощный удар в челюсть…

…Опустив голову и виновато переминаясь с ноги на ногу, Фоменко стоял напротив стола, за которым сидел командир полка подполковник Сомов.