Хвала и слава. Том 1

Оба встали, и Януш поцеловал тетке руку, стараясь не смотреть на нее. Сторонясь ее взгляда, он сделался неловким и дважды наткнулся на кресла, наконец дошел до двери и схватился за косяк, как будто пошатнувшись. Тетка все еще смотрела на него с каким-то испугом, явно подозревая, что он пьян.

— Да, что бишь я еще хотел у вас спросить… — грубовато произнес Януш. Но, разумеется, так и не задал вопроса, о котором думал в дороге. С минуту они стояли друг против друга, не говоря ни слова. Тетка нервно поглаживала бархат своего лилового ошейника. Видно было, что она со страхом ожидает, что скажет Януш. Но Януш проглотил слюну и глуховато произнес:

— Как вы думаете, можно зайти к этим Вагнерам?

Тетя Марта облегченно вздохнула:

— Разумеется. Мадам Вагнер очень благожелательная женщина.

Мадам Вагнер действительно была очень благожелательной, но не очень умной женщиной. Она страшно удивилась визиту Януша и принялась задавать ненужные вопросы. Януш отвечал на них с полным самообладанием. Дело в том, что профессорская квартира показалась ему совсем иной, чем в прошлый раз, вовсе не такой темной и запыленной. Спустя какое-то время он заметил, что в передней сняты коричневые бархатные занавеси, что она побелена и стала свободней; вдоль стен поставлены узкие полки с иностранными книгами. И только сейчас сообразил, что он же не был в этой квартире дальше передней, потому-то огромный красивый профессорский кабинет с дубовыми шкафами до самого потолка показался ему незнакомым. Мадам Вагнер расспрашивала его о подробностях смерти Зоси, и он — вот странно! — с удивительной легкостью рассказывал этой совершенно чужой ему особе то, чего бы не рассказал никому из близких; более того, это даже доставляло ему удовольствие. Наконец-то он мог выговориться — и стал рассказывать о смерти ребенка, хотя как раз об этом профессорша не спрашивала. Во время этого разговора он понял, что ничто, кроме подробностей, его сейчас не интересует, что все его мысли крутятся только вокруг подробностей: как Зося выглядела, какая она была тяжелая, когда он укладывал ее в гроб, как в полубессознательном состоянии стягивала с рук кольца и отдавала ему.

— Вот они, — и он показал мадам Вагнер кольца, так как всегда носил их в кармане жилета, — в одном пять брильянтов, а в другом пять рубинов и пять брильянтов…

Мадам Вагнер удивленно взглянула на него. Он догадался, что она подумала, будто он собирается предложить ей эти кольца.

Он улыбнулся и сказал ей:

— Вы видите, как я уже того…

Он встал, попрощался и вышел. Было уже около часу. Солнце тускло пробивалось сквозь туман. Он взглянул на Вавель, — башни приняли лиловатый оттенок, подернутые туманом, они были далекими, незнакомыми и искусственными. Будто из бумаги вырезали для кукольного представления.

— Вот и все, — произнес он вслух. — А что дальше?

И верно, вот он посетил уже два дома, и ничего это не дало. Ни на минуту не заполнило ужасной пустоты, которую он ощущал не только вокруг себя, но и в себе. Медленно, шлепая по грязи, точно старик, он пошел в сторону Рынка, надеясь кого-нибудь встретить на линии АБ.

«В Кракове ведь достаточно постоять пять минут на линии АБ, чтобы встретить всех, кого хочешь и кого не хочешь. — Януш остановился возле магазина Фишера, поглядел на Сукенницы, на башню ратуши и на Мариацкую башню. — В этом доме жил Гете, — вздохнул он, — только давно, в начале жизни, когда ему было еще далеко до второй части «Фауста».

«Вместо того чтобы ехать в Краков, — подумал Януш, — надо было пойти в Варшаве к Эдгару, он бы мне помог».

Конечно, он знал, что Эдгар ему не помог бы, что поможет только время. Но ведь надо же как-то это время избыть, как-то просуществовать, как-то прожить. И в это самое время ответить себе на несколько вопросов, на несколько простейших вопросов. Не таких вечных, как: «Что есть вселенная? Что есть человек?» — а на простые вопросы: «Любил ли я Зосю? Почему бежал из Гейдельберга? Почему приехал тогда в Краков? Почему приехал сейчас?»

И тут он встретил знакомого, но только совсем не краковчанина. Из толпы, которая в это время обычно скует, стоит, глазеет на линии АБ, вдруг вынырнул хорошо знакомый ему по Варшаве типичный продукт этой самой Варшавы — Адась Пшебия-Ленцкий.

— Что это вы, граф, стоите на углу, будто фонарный столб? — Адась чуть ли не в объятия его заключил, стиснув за плечи. — Вот это встреча, а? Ведь я же вас, граф («графа» он выкрикивал во весь голос, чтобы слышал каждый прохожий, в этом-то и была вся его варшавская природа, ибо что значит графский титул для Кракова?), я же вас целую вечность не видел! Куда вы, граф, направляетесь?

Януш отделался неопределенной улыбкой.

— А я иду обедать, и в одиночестве. Я ведь тут по дядиным делам, то есть по делам княгини, вашей сестры. Чудесная встреча. Пообедаем вместе, а?