Хватайся! Рискуй. Играй. Умри (СИ)

Макс Остин чувствовал страх. Хотелось проснуться и включить свет. И никогда, никогда больше не засыпать.

А сущности перебрасывались репликами.

Чей-то незнакомый голос:

— Сказать ему?

Голос почившего дедушки:

— Нет. Он не должен об этом узнать.

Голос дальней родственницы Вали:

— Согласна. Еще не время.

Странно. Мне казалось, что слышу голоса только умерших. Насколько известно, Валя жива.

Дед сердито рявкнул:

— Я кому сказал! Он не должен знать ничего вообще!

Значит ли, что сегодня умрет Валя?

Далее голоса смешались, они перебивались.

— Вы посмотрите на него! Вам не жалко бедного парня?

— Если он может общаться с нами, почему мы должны…

— Сказал же, нет!

— Максим сойдет с ума!

— Я так не считаю.

— Мы не дадим вам приближаться к нему. Он не готов.

— Уходите! Прочь, прочь!

Сияющие силуэты исчезли и их голоса тоже.

Я облегченно окунулся в ночное небытие.

Смерть Вали была последней в череде вещих снов. После загробный мир меня не беспокоил.

Обычно к сверхъестественным явлениям отношусь скептически, пытаюсь найти им научные обоснования. Но таинственные сновидения объяснить с научной точки зрения мне никак не удалось.

Все-таки там, за порогом смерти, что-то есть. Что бы там ни было, а Максу Остину хочется переродиться.

Я по-прежнему сижу в кресле. Нахожусь в трансе.

Звонок в дверь. Пробуждаюсь, иду в коридор.

Открыв дверь, вижу порозовевшее лицо невысокой киргизки с ненастоящим именем — Ульяна. Не раздевшись, подруга бросается мне в объятия.

— Максюш, солнышко, я буквально на пять минут. Через два часа рейс в Москву, должна успеть.

Под глазами девятнадцатилетней боксерши текут слезы. Да ради бога, сколько можно?

— Ты чего, Уль?

— Я должна тебе признаться во всем-во всем. Но сначала поздравляю с днем рождения. Не знаю, правильно ли желать чего-то, но желаю, чтобы близкие были здоровы и помнили тебя всегда-всегда.

Приятное пожелание. Благодарю.

— А признаться хочу, что вот уже четыре года я безумно в тебя влюблена.

Нет, не то чтобы Макс Остин в данный момент, мягко говоря, до безумия удивился. Скорее, Макс испытал на себе коллапс чувств. Некое замешательство.

— Э, что?

— Молчи. Это было только первое признание. Второе заключается в том, что…

Тут она начинает рыдать достаточно громко. Заткнуть бы уши, да вместо этого стараюсь сам не разрыдаться. Умеет Ульяна вызывать эмоции.

— … что наконец решила тебя отпустить. Я питала надежды, тайно, конечно, что мы будем вместе. Но теперь-то точно-точно знаю — тому не бывать. Верила, наступит день — и мы обязательно впервые поцелуемся. Этот день настал.

Иногда в моей жизни происходят такие события, после которых думаешь: приснилось ли тебе или нет?

Ульяна приподнимается на ногах и целует меня, рок-музыканта, холодными губами.

— Первый и последний наш поцелуй. Теперь прости за все, что я натворила. Прости-прости, Максюш, но надо жить дальше. Я должна. Прощай.

И подруга выбегает из квартиры, громко хлопая дверью.

Нам, двум друзьям, сверху было видно, как Кама сверкала под июньскими лучами вечернего солнца. Мы сидели на краю обрыва, рискуя упасть вместе с обваливающейся землей и разбиться насмерть об острые камни.

Здесь, на природе, у реки существует своя особая мелодия. Успокаивающая, заставляющая забыть о всех людских проблемах и окунуться в синестезированный из звуков и красок мир медитации.

Олек глотал бутылочное пиво, я смотрел на блеск предзакатного солнца в воде.

— Я вот что думаю, Макси. Жизнь — дерьмо.

— Ага. Но ты посмотри на природу. Разве не чудесно?

— Я это к тому, что люди сами себе портят жизнь, потому что они так устроены.