Хватайся! Рискуй. Играй. Умри (СИ)

— Где они?

Смотрю на Влада, вновь лежащего на диване со смартфоном в руках. Влад поворачивает голову.

— Ой, чувак, прости, я подумал это мусор. И выкинул.

Спокойствие, Макс. Владеныш желает помочь, но делает это неправильно.

Он говорит:

— Андрей разозлится, когда узнает, что ты готовишься к экзаменам. Не для этого он концертный тур отменил.

Хладнокровно парирую:

— Если бы он его не отменил, я не учился бы. И если хочешь действительно помочь — поговори с ним, пусть возобновит выступления. Или давайте запишем новый альбом. В ином случае учеба — мой удел.

Коллеги по группе не оставили мне выбора. Андрей хочет, чтобы я отдыхал, развлекался как мог. Я так не умею. Мне нужно выкладываться, работать и работать. Только так Макс Остин может быть счастливым.

Я осознаю, что учиться в моем случае бессмысленно, но не могу ничего с собой поделать. Тяга к учебникам, лекциям, практическим занятиям всегда была со мной на протяжении всей моей короткой жизни.

Подзываю Влада.

— Садись рядом, поговорим о Фоксроке.

«FoxRock» — так мы назвали наш портал. Сейчас он в разработке, через неделю будет создан. Разработку и продвижение сайта я повесил на старого друга Павла Рябова. Когда я ему лично сообщил, что болен раком, он даже присел от неожиданности — распереживался. Но бесплатно делать сайт отказался.

Хорошо, что у меня есть небольшой запас денег. Тем не менее, придется искать спонсоров для дальнейшей раскрутки.

Влад садится напротив, кладет смартфон. С легкой светлой улыбкой и взглядом на поверхность стола сообщает:

— Я разместил объявления о поиске сотрудников, пока никто не откликнулся. Не удивительно, ведь требования у нас довольно жесткие.

Он проводит пальцем по экрану. Лис уже не страдает депрессией. Мне достаточно было сказать то, что он хотел услышать той ночью, когда мы не могли уснуть. Ему достаточно того, что есть дело, которое нас объединяет.

Парень продолжает:

— Я хотел бы внести кое-какие коррективы в концепцию издания.

— Это еще какие?

Мы продумали содержательный параметр вплоть до мелочей, так как руководствовались моими курсовыми работами на тему рок-журналистики. Мы знаем, чего не хватает в нашей стране. Качественной работы журналистов и большего внимания к отечественной рок-сцене.

— Думаю внести некролог как рубрику.

Ох, отлично. Там обязательно напишут обо мне. Да Влад все-таки думает о будущем, я уж начал было сомневаться.

Говорю:

— Согласен. Есть что-то еще, что мы не обсудили?

— Никак нет.

— Молодец. Держи меня в курсе.

Встаю, хлопаю парня по плечу. Пойду в библиотеку. Там хоть можно поучиться спокойно.

Я был на похоронах Аксиньи Репейниковой. И слышал, как люди ходили по кладбищу с зонтами, пачкая черные ботинки грязью. Мои плечи чувствовали холод ливня и ветра. Мне довелось видеть слезы близких Аксинье людей. Плач ее матери сковывал мне душу ледяными цепями. Один лишь взгляд на Кэти Фокс, вцепившуюся в мужа, вселял ужас.

Выкопанная могила принимала деревянный гроб с телом молодой девушки. Могила принимала и ее мечты об успешной карьере тележурналиста. Эта вырытая яма забирала все ее ценности, взгляды, ее личность.

Довольно странно быть смертельно больным и стоять в ожидании своего часа на кладбище.

Когда я умру, будет так же. С единственной разницей — мое тело сожгут, а не закопают. Хотя, мне ли знать, как поступят друзья?

Я смотрел на окружающих и ничего, кроме своих похорон, не видел. Казалось, что закапывают меня. Что Максим Волков умер. И все скорбят.

Двадцать второго ноября ровно в семь утра я просыпаюсь от доносящегося с кухни хохота. По смеху распознал троих. Кэти Фокс, ее муж Леша и Влад.

Натянув спортивные серые штаны, тянусь за расческой. Потом только вспоминаю, что расчесывать очень короткие волосы смысла не имеет.

Иду на кухню, сонным и тихим голосом даю знать, что Макс Остин рад приехавшим друзьям.