Хватит ли на всех пирацетама?

Наверное я и покраснел тоже. Пан абсолютно все брал наскоком, словно ржавый танкист. А я ведь был воспитан в духе гимназий, Пушкина и Лермонтова.

— Знаете что, — проговорил я. — По ходу дела у меня возникло ощущение, будто сократика (так вроде?) несколько наплевательски оперирует словами. КПП разные там, НПО, ГМТ. Одним словом, сокращение может лишь указывать на область знаний, но никак не отождествляться с нею, а тем более подменять ее.

Говорухин приставил кулак ко лбу и надолго задумался, кого-то знакомо напоминая. Ништяк исчез с грязными тарелками и за коктейлем. Я тоже заскучал. А что? Будущее представлялось таким же туманным, как и небезызвестный Альбион. Очень быстро забылось: кто я здесь, зачем я здесь, а осталось: я здесь и точка, и точка. И Помидур этот сбоку припека.

— Да вы же гений!! — заорал вдруг на весь зал очнувшийся пан. — Я возьму вас в ученики. Нет, я возьму вас в учителя!

Я пана конкретно не понимал.

Под возникший шумок соседи с левого столика, соседи с правого столика и вообще все кто был еще в силах, набивали карманы кексами, бутербродами и вареными яйцами. Прибежал принц с длинными ледяными бокалами с торчащими из них трубочками, сурово глянул на замолкшего тут же пана и шепнул мне:

— Я переговорил с сеньором Помидуром — сейчас он пришлет человека. Так что расслабьтесь.

Вот это по-деловому. Я — с тобой, принц.

Потом мы пили коктейль. Медленно и тактично заиграла музыка, и мы, совсем взопрев, откинулись на спинки… нет, спинок у скамей не было и поэтому пришлось облокотиться на столешницы. Незаметно вновь завязался разговор, затягивая петлю за петлей гордиева узла моих представлений о Дуремонии.

— Критерий истины — практика, ведь правда? — стал жаловаться принц. Истину следует лелеять, оберегать от ударов судьбы и выставлять на постаменты для всеобщего обозрения, а совсем не наоборот. Правду надо искать, и люди ищут, приходя ко мне за экспериментальными проверками. Люди хотят жить все лучше и лучше, но кто-то мешает этому. Скажу по секрету, я подозреваю в этом моего дядю, Короля Руслана. Пан, вы видели, какая по утрам у моих дверей давка? Но в день я провожу всего по одному опыту, дабы успеть обдумать его влияние и последствия, а каждый из них тянет за свою лямку. То им хочется, чтобы вместо капель дождя падали леденцы, то опять жаждут смены дня и ночи (я прислушался), а то хотят истребить саму возможность прегрешений. Подумать только, люди добиваются истины! А он мешает.

— Что вы проводите за проверки? — полюбопытствовал я.

— Не хочу показаться нескромным: я ведь из королевской семьи, где все наделены особенностями для заострения чувства ответственности перед обществом. К примеру, я могу на время изменять одну из компонент мироздания. Вчера, например, по просьбе некоего Балбеция, утверждающего, что индустрия развлечений (кино, книги, аттракционы…) — лишь развращают население и, мягко говоря, отнимают свободное время людей… Кстати, он прав в самой глубине вопроса — многие не понимают этого. Вот, по его просьбе я хотел на сутки изъять эти «прелести» из жизни, но этот дядя!

— И дядю можно понять, — вздохнул Говорухин. — Не следует излишне дергать людей — они становятся издерганными.

— Но люди ищут лучшего!

— Люди хотят покоя, — красноречиво подчеркнул пан.

Люди наелись и повалили из зала, придерживая локтями набитые карманы. Отворачивая от них взгляд, я только сейчас по-настоящему обратил внимание на оформление столовой.

— Пожалуй, и мне пора, — заявил пан и тоже вылез из-за столика.

— Три минутки посидим, — сказал мне принц, разворачивая красочный журнал «Мир нововведений».

По всей передней стене на двух уровнях шли лозунги. ЕШЬТЕ ОВОЩИ! ОВОЩИ — ОСНОВА ЖИЗНИ. Плакаты и наставляли по-отечески: В РАСТИТЕЛЬНОЙ ПИЩЕ КОЛИЧЕСТВО ФЛОГИСТОНОВ МАКСИМАЛЬНО, и подшучивали: КАПУСТА — ЛУЧШАЯ ПЕЧЕНЬ, применяли и пряник: ВЕГЕТАРИАНЕЦ — ПОЛНОПРАВНЫЙ ХОЗЯИН БУДУЩЕГО, и кнут: СМЕРТЬ МЯСУ! Под этими призывами (тщетными, как я вывел из нашего рациона) располагались пояснения в виде красочных картинок: пышущий здоровьем бордовый арбуз в разрезе, состоявший из невообразимого числа «флогистонов», напоминающих среднее между семенами и головастиками; куриный окорочок, который был до того тощий, что все головастики из него давным-давно эмигрировали.

Тут, наконец, из поварской вышел мальчик-поваренок в белом колпаке и, привычно лавируя в проходах, приближался к нам. Я наклонился к принцу и шепнул:

— Помидуровский?

— А? Так точно, Федя. Ну, я тогда пошел, бывай.

Мы крепко пожали друг другу руки и Ништяк с достоинством удалился в сторону лазейки в стене. Начищенная обувь блестела на свету, обжигая глаза. Я повернулся к мальчику.

— Добрый день! — еще не подошед, вежливо заметил тот.

— День добрый, — щегольнул я.

Паренек весь скроен был так ладно и аккуратно, что глядеть было любо-дорого. Он аккуратно переставлял ножки, аккуратно держал личико и говорил так завораживающе, что содержимое слов скромно отходило за кулисы и благополучно забывалось — совсем как у некоторых трибунов. Его улыбка…