Хватит ли на всех пирацетама?

— Маслим все уладит. А слепок пациента отправим в музей Института.

— А скажи же, непросто было все разработать и технически исполнить за короткое время.

— Ага. Знаешь, я что сейчас подумал. Вещь, произведенная человеком будет совершенна, когда производивший ее был счастлив. Или не так?..

Я с запозданием подумал, что могли разговаривать о… и открыл глаза. Беседа сразу прервалась. Все-таки может во сне? — с надеждой подумал я.

За стеной вдруг бухнуло. Раздалась дробь тысяч мелких осколков что-то вроде того, что упало полстены или, по крайней мере, отвалился большой кусок штукатурки. После некоторого затишья из-за стены с соседним номером, откуда, я думал было, слышалась мне беседа, донеслись бубнящие голоса, топот ног, ощущаемый всем телом, потом там, что ли, стали пинать пустые картонные коробки, проволочили, скрипя по полу железными колесиками, тяжеленную кровать, а напоследок в два скребка стали елозить стену, с жутчайшим скрипом сдирая с нее старые обои.

«Ремонт, наверное», — подумал я.

Тут в дверь комнаты громко протарабанили.

— Приветствую вас! — бодро поздоровался принц Ништяк. — Небось строители мешают?

— Ох, да!.. Малость.

— Это черти из кооператива «Нерукотвор», все экспериментируют. А помнишь на мои опыты очередь записывалась? Так из первых сорока мест они двадцать пять забили.

— И что?

— Сам факт любопытен.

— Но мы заболтались. Федя, я ж зашел тебя к Королю на прием пригласить.

— Сейчас?

— Ага.

Я вскочил с кровати и хотел кивнуть что всегда готов, но едва смог это сделать. У каждого свои болезни, которые проявляются в свое время. Как мог я скрыл болезненное состояние от Ништяка гнилой улыбкой, а он по рассеянности гения ничего не заметил.

А в тронном зале уже собирался высший свет и хотя Короля еще не было, все держались торжественно, от предыдущей скованности не осталось и следа. То ли мероприятие было другое.

— Дружище! — воскликнул мне бывший тут же пан Говорухин. — Сколько лет и зим!

— Ты чего не пришел вчера на Встречу? — сердито спросил его принц.

— А мне ленцаво!

— Что-что?

— Ленцаво. От слова лень — лениво, ленца — …

— А ты русский язык?

— В совершенстве!

Тут мы разом обернулись. К нам приближался безразмерный Дегустатор Порфирий и я увидел, что за его толстопузой представительностью прячется болезнь и мне его стало жалко.

— О, вы уже не ругаетесь промеж собою, наверное компромат нашли, поздоровался он.

— Что?

— Я что-то не так сказал? Компромисс.

— Компромат.

— Мм, — он задумчиво пожевал губами. — Нет, я не мог так сказать. Все правильно.

Он отошел и стал обиженно перетекать от стены к стене Тронного зала. Не успели мы продолжить прерванный разговор, как заорал трубным голосом глашатай:

— Его Величество Король Руслан Первый. Ее Величество Королева Татьяна.

Забарабанили барабаны. Дирижер, весьма походящий на Фигаро, взбежал на подиум, где ютился оркестрик, встал в позу жука-богомола перед самым носом домбры и вдруг ткнул палочкой в сторону ударных. Воцарила необычайная тишина. И все услышали доносящийся из коридора кокетливый цокоток каблуков и шарканье тапочек о паркет, дирижер повернул туда голову, мы вслед за ним и в пик всеобщего напряжения увидели:

Король отдернул шторину и ввел под руку Королеву.

— Здрасти, — скромно поздоровался он и тут грянул оркестр. Все смешалось в искусном шуме — и альты и контрабас.

Король капризно замахал руками.

— Ну хватит, хватит… церемониться. Тихо. Считайте вечер подведения итогов начавшимся. Что шепчет небо, звездочет?

Придворный Астролог сделал шаг вперед.

— Ваше Величество, разве небо может помешать тому, что вы сами решите?

Король сверкнул очами, он чего-то другого ожидал от Астролога, а теперь без подсказки оказался беспомощен. Он заюлил на троне и — скорее к Королеве.

— Душечка, я забыл что дальше надо.

Татьяна шепнула ему.

— Не помню… Ах, да, ну как я забыл, меня же просили. Душечка, ты мой гений! Что бы я без тебя делал.

Король полез лобызаться.

— Милый, ну здесь же народ.

— Какой народ? Ах, этот самый!

Он выпятил грудь колесом, повел глазами по толпе и вдруг остановил взор на мне.

— Феодос Никанорыч, на минутку можно побеспокоить?

Я вышел из притихшей толпы и поплелся к трону, но не успел еще дойти, как Король сорвался с места, подскочил и стал горячо, двумя руками трясти и жать мою руку.

— Прости меня, сам знаешь, благородное сердце все простит. Склероз, стерва, замучил — думаешь легко годами на этом стуле сидеть! Нет, ты думаешь легко? А ты молодчага, Никанорыч, не зря я в тебя верил.

Я знал, что он не так искренен, каким хотел казаться и все его слова пропускал мимо ушей. Да и голова заболела. Наконец, он выдохся и, пятясь, вновь водрузился на трон.

— Господин Феодосий, мой супруг приносит щедрые королевские извинения за ту нечестность, с которой мы поступали по отношению к вам, — чуть четче выразилась Королева Татьяна.

Я подошел и поцеловал носок ее нежной туфли в знак примирения, а она не подала и виду, что знает обо мне больше, чем знает Король. После этого я ушел в толпу.