Хватит ныть. Начни просить

Должна признать… я могла абсолютно представить себя, говорящую подобное в подростковом возрасте. Возможно, не «иди к черту, мам». Но все же.

А потом она сказала что-то такое, что полностью разрушило мой защитный механизм. Думаю, что за все эти годы, что я ее знаю, я никогда не слышала ее более уязвимой.

– Знаешь, Аманда, меня всегда это волновало. Ты не можешь увидеть мое искусство, но… я один из лучших артистов, которых я знаю. Просто… никто никогда не мог увидеть тех прекрасных вещей, которые я сделала. Потому что ты не можешь повесить их на стену.

Потом нависла пауза.

Я глубоко вдохнула.

– Боже, мам. Прости меня.

Она посмеялась, и в ее голосе вновь появилась радость.

– Ох, не волнуйся, детка. Тебе было тринадцать.

Когда на следующее утро я рассказывала эту историю в маленькой аудитории перед двумя сотнями женщин из Microsoft, я сделала признание. Пока будучи музыкантом я поддерживала людей, выступала в поддержку женщин, позволяла всем этим незнакомцам «принять своих внутренних чертовых артистов», чтобы свободно выражаться, чтобы они могли смотреть на свою работу и жизнь, как на прекрасный, уникальный, творческий процесс, я каким-то образом исключила из их числа свою собственную мать.

И, возможно, если уж на то пошло, много других людей. Я посмотрела на всех этих женщин и увидела в них современную версию своей мамы в 1970 году. Возможно, они все чувствовали себя непонятыми их стервозными дочками-подростками, которые мечтали стать поэтессами. Кто знает?

– Я подумала над всем тем, что она мне рассказала по телефону, – сказала я аудитории. – И я думала о ее работе, которую я не могла понять, о настоящей творческой работе. Обо всех этих филигранных программах, сделанных вручную в ночи, чтобы поменять систему в какой-то компании в короткий срок, о том, как ей приходилось применять нестандартное мышление, чтобы выполнить работу… и о том чувстве гордости, которое она испытывала, когда у нее все получалось, и о том, насколько это прекрасно. И о печали, так как никто никогда, ну знаете, не поаплодировал ей в конце работы.

Когда я посмотрела на зрителей, я увидела, как три или четыре женщины вытирали слезы. У меня все сжалось в горле.

– Она не могла повесить свою работу на стену.

Я могу. Я занимаюсь искусством на публике. Люди аплодируют. У моей мамы никогда такого не было… а сейчас она на пенсии.

После выступления я обнялась с несколькими работницами Microsoft, вернулась в свою арендованную машину, включила радио и уехала.

Вот тебе, «полиция cправедливости»!

* * *

Я позвонила Энтони и рассказала, что мы с Нилом помолвлены.

– Помолвлены?

– Ага.

– Ты не шутишь? Ты выходишь замуж?

– Ага.

Он помолчал, а потом мягко сказал:

– Ты не обсуждала это со мной.

– Нет, – сказала я.

Энтони ничего не ответил.

– В этом не было необходимости, – сказала я. – Ты уже рассказал мне все, о чем мне нужно знать.

– Это идеальный ответ, красавица. Теперь тебе пора строить свою жизнь. Я буду здесь.

* * *

Я постепенно собрала великолепную группу музыкантов для помощи в моей новой записи: Джерек Бишофф, басист, композитор/аранжировщик, который ездил на гастроли с Джейсоном Уэбли; Майкл МакКилкен, барабанщик и театральный режиссер, который также ездил на гастроли с Джейсоном Уэбли; и Чад Рейнс, который никогда не слышал о Джейсоне Уэбли – он был звукорежиссером, играл на пианино и гитаре и был другом Майкла по Йельской школе драматического искусства. (Какое-то время мы хотели назвать себя Amanda Palmer and the Yale of Drama, пока придумывали возможные названия. Но потом кто-то в Twitter предложил название Amanda Palmer and the

Grand Theft Orchestra. Это название казалось подходящим, если учитывать краудсорсинг. Мы решили оставить его.)