Хватка (СИ)

       Смирись, будь умнее. Отъешься, отоспишься в тепле, да и я, если будешь молодцом, за тебя слово замолвлю обязательно. И учи язык. Если не говорить по-ихнему, то хоть понимать немцев ты должен, и еще, выполнять все надо быстро, бегом, они это любят. Не будешь справляться — пеняй на себя. Управляющий и госпожа должны видеть твое рвение к работе, а вздумаешь артачиться — одно мое слово и на твое место быстро привезут другого подневольного, а тебя, такого честного и норовистого, сначала отправят к навозной яме, а потом тихонько придавят и впихнут внутрь ее, к белым червякам…

       Впервые за долгое время Петрок хорошо спал. Не тяготили его голову тяжелые мысли о сказанном Ленькой, не было возле печи в бытовке холода, не было привычного голода, вокруг тихо и сухо. Одно плохо, кажется, только сомкнул глаза, а уже пора вставать, рыжий свинарь толкает в бок. Разговаривать с ним не хотелось, но к счастью, особо и не пришлось. Главный свинарь фрау Шницлер умело, словно только этим всегда и занимался, расписал своему помощнику, что и как с утра надо делать, а как впряглись в работу, стало не до разговоров.

       Около одиннадцати часов утра пришел какой-то человек и что-то сказал на ухо Леньке.

       — Иди, — утираясь рукавом от пота, устало сказал тот, — Хельмут зовет к собаке, кормить надо.

       Петрок поставил к стене потемневшую от частого соседства с огнем палку, и отправился вслед за молчаливым посланником управляющего. Они прошли к хозяйскому двору напрямую, по петляющей между фермами и бараками тропинке. Петруха еще за несколько шагов до ворот каменного обиталища Дуная заметил стоящих возле него солдат и ведро с едой для собаки. Проводник кивнул в их сторону и сказал: «Сматры не выпусти. Фрау сказалла будьет стрельят».

       Сразу после этих слов военные разошлись в стороны и навели стволы внутрь помещения. Услышав вблизи ворот чужой голос, Дунай вначале глухо залаял, но едва только Петрок взял наполненное до половины ведро, отодвинул засов и приоткрыл дверь, обрадовавшаяся овчарка, едва не сбила его с ног.

       — Ду-у-унай, — с трудом протиснувшись внутрь, становясь на колени и жмурясь от атаки влажного языка, радостно выдохнул Петрок, — соскучился…

       Умный пес и не думал рваться в приоткрытые ворота. Он, жадно внюхиваясь в родной запах, вертелся вокруг юноши, то и дело, суя ему свою довольную морду то за уши, то в подмышки.

       Петруха, наконец, поднялся, закрыл за собой дверь, переставил ведро к дальней стене и сев на корточки, стал наблюдать за тем, как оголодавший друг принялся жадно хлебать густую, вкусно пахнущую мясом кашу.

       Никто не торопил юношу, он снял свои дырявые башмаки, нагреб под себя соломы и, тихо свалившись набок, вскоре сладко задремал. Сколько времени он так пролежал неизвестно, но проснуться пришлось резко, с той стороны ворот вдруг забарабанили кулаком:

       — Выходь, хлопче, — сказал кто-то, — покормил собаку, то пора уже.

       Петрок натянул башмаки, встал, трясясь от холода, отряхнулся от соломы, взял ведро и подошел к воротам. Резко открыв их, он ловко выскочил наружу, не давая возможности Дунаю вырваться на свободу. Пес, заскреб лапами по двери, и дважды недовольно пролаял вслед.

       Оглядевшись, Петруха увидел, что солдаты, забросив лямки автоматов на плечи и непринужденно болтая о чем-то своем, уже отмеряли по направлению к усадьбе шагов сто, а вместо того человека, что привел его на хоздвор, перед ним стоял какой-то другой, высокий, худой мужчина в полосатой, лагерной куртке и темных, широких штанах.

       — Ты с Украины? — с простудной хрипотцой спросил незнакомец.

       Петруха кивнул.

       — Назад пойдешь со мной, — заявил чужак, — Янису …понадобилось отойти, я отведу тебя. Идем…

       — Я могу и сам, — чуя неладное, попытался отстраниться Петрок, но неизвестный схватил его за руку и жестко притянул к себе, но так, чтобы со стороны это не вызывало подозрений.

       — Пойдешь со мной, — сквозь зубы прошипел он, — поговорить надо.

       — Дядько, — поднимая глаза к находящейся где-то вверху голове незнакомца, со страхом выдавил из себя Петруха, — я зараз крикну. Чого ты меня хватаешь?

       — Тихо, — чужак резко переменил тон на более мягкий, — идем, не бойся.

       — Да не пойду я, — уперся Петрок, — шо я тебе такого сделал?

       — А ну! — высокий с силой толкнул юношу к краю двора, где, ныряя в придорожную канаву, шла ведущая к фермам тропинка:

       — Иди, — недовольно прохрипел он, — и если хочешь дойти до свинарника живым, внимательно слушай то, что я буду говорить. Вперед!

       Петрок медленно повернулся и, покорившись судьбе, побрел к тропинке.

       — Головой не верти, — идя следом, наущал новый проводник, — шагай спокойно, как будто нам с тобой просто по пути. …Ты откуда с Украины?

       — Дядько, — испуганно бросил Петрок через плечо, что вам от меня надо, я тут только второй день.

       — То-то ж и воно, — замечая, как скрылся за кустами хозяйский двор, приблизился и заговорил тише незнакомец, — вовремя тебя, браток, привезли, ой как вовремя. И к рыжему приставили тоже. Лучше и придумать нельзя было, видно слышит нас бог.

       — Какой бог, — холодея от страха, снова стал оглядываться Петруха, — что вам надо, дядько?