Хваткий мой

Бежит, опуская то и дело продолговатую свою морду в тёплую, нагретую погожим днём траву: ну-ка, где, когда, какая живность тут побывала, насколько долго тут задержалась, в какую сторону отправилась?

Все знает тайган.

Ничего не упустит.

На сей раз ехали споро, особо задерживаться некогда было.

Хозяин, чувствовалось, не одобрит сегодня никакой посторонней помехи.

Сбоку подуло прохладой.

Лошадь и собака ощутили ветерок раньше человека.

Только метнулся ветерок из-за бугорка, сразу и почуяли, как идёт он поверху травостоя, касаясь каждой травинки, разгоняя по всей дороге приятные и дурные запахи, что застоялись до его прилёта.

Запахи до того пряные, густые – растекаются, слабеют и наконец растворяются в воздухе.

Тайган приостановился, подставил морду ветерку.

Правая ноздря у собаки ничего не чувствовала, это после того, как хозяин обжёг ему пуговку носа – обычай говорит: такая собака уже не может сбеситься.

Оттого тайган подставлял морду ветру так, чтобы волна его била целиком по левой ноздре.

Прохладным живым существом проносится ветерок, проникая в мозг тайгана, сообщая через разные запахи столько интересного!

Вот запахи горных цветов, трав и кустарников.

Вот другой запах: где-то недалеко спрятался пернатый.

А это вот заяц.

Какой заманивающий запах!

Свежий!

От очень близкого места идёт.

Стоит побежать – в несколько прыжков настигнешь заиньку.

Тайгану уже не хочется разбираться дальше в остальных запахах, хочется помчаться, отыскивать зайца, который где-то тут так близко.

Как быть?

Побежать можно?

Обернулся, посмотрел на хозяина.

Хочется, чтобы издал привычный клик:

– "Айт! Уйт! Тувайт!"

Но хозяину сейчас не до тайгана.

Без слова хозяина он не может охотиться, нет-нет.

Скорым бегом лошадь может унести хозяина далеко.

А вдруг они свернут совсем в другую сторону, куда тайгану потом не добежать?

Нет, без хозяина оставаться тут нельзя.

Лучше двигаться за ним, не надо отставать.

А вдруг впереди по дороге попадётся другой заяц?

3

…Подъехал к дому лесник Кончой, и, как назло, никто не вышел ему навстречу.

– Забываются обычаи, – говорит он. – Всевышний нас прости!

Кончою пришлось спешиваться самому, с птицей за пазухой это было неудобно.

Потом одной рукой пришлось привязывать каурого к коновязи.

Поспешил Кончой в родной дом, но у порога приостановился и крикнул:

– Эй, Сайкал! – позвал он жену. – Выходи-ка сюда, живо!

Осторожно вытащил тынара из-за пазухи, снял тебетей с головы и опустил в него птицу.

Держал, не давая глазам птицы видеть, ушам слышать.

Старая жена вышла не сразу, ну, а уж как появилась в дверях, вовсе перепугалась.

– Ой, что с тобой? – говорит жена. – Стряслось что, почему стоишь за порогом с непокрытой головой?

– Радуйся, старая! – гаркнул тут лесник. – И не расспрашивай, а лучше вынеси-ка из дому воды в пиале.

Поторопись, поторопись…

И пусть никто пока из дома не выходит.

Скажи ребятне, пусть сидят дома, вот.

– А что такое?.. – догадалась Сайкал. – Кто?

– Ишь, любопытство её разбирает… – одёрнул Кончой жену. – И пепел рассеять на воду не забудь.

–Нашёл игрушку, – огрызнулась Сайкал, но все же отправилась выполнять наставления, соответствующие обычаю. – Точно соколёнок?

Вот изведёшь его до смерти, будешь тогда кровью птицы запятнанным.

Молодой тынар слышит эти разные по высоте и тону речи людей.

Кругляшки-глаза его опять теряют белый свет тёплого солнца.

Он вновь испытывает чувство большого страха.

На пороге появляется Сайкал с белой пиалой; на донышке там плескалась вода, а на поверхности воды расплылась щепотка пепла.

– Давай-ка сюда пиалу, – говорит ей Кончой. – Не смотри, на сокола нельзя смотреть пристально…

Лучше уйди, дома ещё есть кто?

Сайкал не ответила.

Он трижды обводит пиалой круг над тебетеем, под которым держит птицу:

– Тебя, соколёнок, Всевышний подарил мне наудачу! – шепчет Кончой с нескрываемой радостью в голосе. – Служи, хваткий мой, ты мне! Во имя Всевышнего! Аминь!

Затем подносит воду поближе к губам старушке и ждёт, чтобы и она пожелала удачи.

Сайкал нечего было сказать:

– "Суф! Суф!" – говорит она, и, беря пиалу из рук мужа, проходит два шага вперёд, а там веером выплёскивает воду в сторону востока⁶.

– Теперь родненького соколёнка приглашаю на тёр⁷, – говорит Кончой и перешагивает через порог.

– Нашлось старому занятие, – бормочет недовольным голосом Сайкал, ожидая за дверью, пока муж выйдет обратно.

Если она пойдёт навстречу мужу с пустой немытой пиалой, он заругает – плохой знак – сокол выйдет бездарным.

Через некоторое время появляется Кончой.

– Сияет! – говорит жена снисходительно и нежно. – И впрямь будто маленький!

– Хорошо, что детей дома не оказалось, – говорит Кончой и направляется к старому дому.

Сайкал замечает, что муж прихватил кожаный мешочек: вон, слева под мышкой.

Старый дом в их дворе – с низким потолком, плоской крышей, земляным полом – совсем в запустенье.

Уже который год в нём никто не живёт.

В двухкомнатном строении нет даже оконных стёкол.

Некогда разбитые стекла не удосужились заменить.

Вместо этого в прошлом году старший сын Кончоя прибил решётки, чтобы внутрь дома не лазали кошки или собаки.