Хвост павлина

Служебные слова сами не высказываются, но они помогают высказываться другим. Допустим, кто-то говорит: «Все, что «ни» делается, то к лучшему». А другой уточняет: «Все, что «не» делается, то к лучшему». Ведь это, согласитесь, существенное уточнение. И кто его вносит? Служебные слова.

Или другой пример, тоже из жизни. Некоторые родители «уходу ЗА» ребенком предпочитают «уход ОТ» ребенка. Лицемерно похожие существительные — «уход» и «уход», но зато — ЗА и ОТ — откровенно различные предлоги.

Когда молчат существительные, говорят служебные слова. Но правда все равно будет сказана.

Для этого только нужно так расставить буквы, чтоб они обозначали слова.

А слова нужно расставить так, чтоб они обозначали мысли.

А мысли нужно расставить так, чтоб они открывали, а не закрывали путь к истине.

А истины нужно так расставить, чтоб они помогали, а не мешали нам жить.

Пути слова в языке поистине неисповедимы. Почему можно праздновать труса, праздновать лентяя и нельзя праздновать дурака?

Повезло трусу и лентяю, их можно праздновать. Хотя какой это праздник? Всю жизнь дрожать или лежнем лежать — уж лучше дурака валять, раз уж его невозможно праздновать.

Любопытно употребление фразы «Шут с ним!» — наряду с «Бог с ним!» и «Черт с ним!» Видимо, «шут» не случайно попал в эту компанию: ведь юмор это соединение высокого и низменного, святого и грешного, бога и черта. В зависимости от того, над чем человек способен смеяться, в нем побеждает бог либо черт (иногда, впрочем, в нем побеждает пес, о чем свидетельствует выражение: «Пес с ним!»).

В наше время уже нельзя смеяться по пустякам, для смеха требуются серьезные причины. Еще недавно можно было от души посмеяться над нехитрой фразой: «Дядька Черномор закурил «Беломор». А теперь? Ну, Черномор. Ну, закурил. «Беломор». А суть-то? В чем суть? В современном юморе главное докопаться до смешной сути…

Скажи мне, над чем ты смеешься, и я скажу, кто ты…

Искаженная пословица: «Хорошо смеется тот, кто смеется в последний раз». Искажено совсем немного, но уже крылатая фраза летит в другом направлении: не туда, где хорошо смеются победители, а туда, где смеются побежденные, которым ничего, кроме этого, не остается.

Людей, которые бессознательно искажают привычные выражения и слова, приспосабливая их к новой действительности, кто-то удачно назвал народными исказителями. Исказители от сказителей отличаются тем, что, ничего не сказывая, а лишь чуточку изменив сказанное, добиваются подчас не меньшего эффекта.

«Я не могу этого есть «натошняк». (Из разговора в поезде).

«В первую мировую я был «стрелевой». (Рассказ старого солдата).

Не каждому известно, что слово «тощий», от которого произошло слово «натощак», когда-то обозначало «пустой». На тощий желудок — на пустой желудок. Но ведь суть не в том, на какой ты желудок ешь, а в том, каковы результаты.

А что важно для солдата? Конечно, и то, что он в строю, но, может быть, еще важней, что он стреляет, а главное — в него стреляют. Вот почему он называет себя: стрелевой.

Жизнь корректирует все, в том числе и привычные выражения. И человек, который, по общему мнению, работал «на износ», теперь работает «на износ окружающих». А всегда преуспевавший вздыхает: «Дело принимает «нехороший оборот»… Темп жизни таков, что дела делают до «десяти нехороших оборотов в секунду»…»

В начале 60-х годов прошлого века Московский университет был охвачен студенческими волнениями. Учебная программа трещала по всем швам, а студенты собирались не на лекции, а на сходки. Между тем в аудитории «Юридическая внизу» профессор Петров и студент Корш читали «Хамасу»…

«Хамаса» в переводе с арабского означает «Отвага». Так назывались антологии средневековой арабской поэзии.

Профессор Петров был исправным профессором, и студент Корш был исправным студентом. И в полном соответствии с учебной программой они читали о событиях средних веков, затыкая уши от современных событий. О событиях арабских — не слыша событий российских. Как примерный профессор и примерный студент.

Они штудировали «Отвагу», запершись в аудитории «Юридическая внизу», не желая подняться до современных событий.

Студенту Коршу было тогда восемнадцать лет. А в пятьдесят один, будучи уже профессором Коршем, он выступил на защиту арестованных студентов и был подвергнут за это административному наказанию.

Благонадежный студент стал неблагонадежным профессором… Обычно в жизни бывает наоборот…

Молодость, молодость… Иногда на то, чтобы к ней подняться, уходит вся жизнь…

«Хамаса» на родном языке… Не так просто читать на родном языке «Отвагу»…

Иностранный язык нельзя полюбить, как родной, но к нему можно испытывать уважение. В старину, например, у нас все иностранные слова писались с большой буквы. Свои писались с маленькой, а чужие — с большой. В порядке гостеприимства.