Хвост павлина

Протестуя против подобного гостеприимства, Сумароков написал возмущенный трактат «Об истреблении чужих слов из русского языка». Это что за фрукт, когда надо говорить овощ? Овощ яблоко, овощ абрикос. Сумарокову отвечали, что всякому овощу свое время. Было время абрикосу быть овощем, а теперь пришло время стать фруктом. Ну и фрукт этот овощ! — мог бы возмутиться истребитель чужих слов в русском языке…

Языки между собой не враждуют, как враждуют порой те, кто на них говорит. Языки убедительно показывают, насколько общение взаимно обогащает (хотя стремиться-то нужно к общению, а не к обогащению).

Со времени вавилонского столпотворения, для того чтоб договориться, нужно знать много языков. Это трудно. Но — возможно. Пример тому профессор Корш, которого профессор Ключевский называл секретарем при вавилонском столпотворении.

Когда-то год означал: желаемое, благоприятное время.

И не потому, что раньше не было неблагоприятных лет, их было побольше, чем сейчас, но, как видно, по тем временам они считались благоприятными. Тем более, что ведь «год» состоял из «недель», то есть, из таких дней, когда ничего не делали. А складывались годы в «века», которые обозначали силу, здоровье. Отсюда и «человек» пошел: от силы, здоровья. Первоначально человек был задуман как здоровый человек.

Вот потому-то годы и считались благоприятными. И о них говорили:

— Плохой год, но благоприятный.

— Ужасный год, но благоприятный.

Это уже потом, когда стало полегче жить, появились неблагоприятные годы.

ВОДА ВРЕМЕНИ

Время — что вода, и не потому, что оно течет, а потому, что скрадывает расстояния.

Как будто из одного Ренессанса Данте и Рабле, а расстояние между ними как между Высоцким и Кантемиром.

ИМЯ ПИСАТЕЛЯ В ЕГО ТВОРЧЕСТВЕ

Как-то, перечитывая «Записки охотника», я обратил внимание, что в них почти не встречается имя Иван. Есть мальчик Ваня, упрятанный автором под рогожу, есть Иван Иванович да Ивашка Федосеев, и вовсе упрятанные под землю и встающие из могил в фантазии дворовых ребят. Почему же в книге о русском крестьянстве так редко встречается имя, в то время наиболее распространенное?

Потому что автор «Записок охотника» — Иван. Иван Сергеевич Тургенев.

К своему имени у нас отношение особое, поэтому многие авторы его вообще избегают. Не могу вспомнить у Пушкина Александра, у Чехова Антона, у Толстого Льва. Каждый человек не равнодушен к своему имени, поэтому если автор его употребляет, то непременно вкладывает в это особый смысл.

Федор Достоевский дал свое имя наиболее отталкивающему персонажу Федору Карамазову. Зато Александр Сергеевич Грибоедов одарил своим именем наиболее положительного героя — Александра Андреевича Чацкого. Разделив свое имя с отвергнутым обществом вольнодумцем, он как бы разделил с ним его судьбу, подчеркнул, что не отрекается от своего героя.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин создал образ Миши Нагорного, «государственного младенца», то есть человека благонравного, исполнительного, способного делать только то, что угодно начальству и только от этого получать удовлетворение. Можно было, конечно, придумать другое имя, разоблачая порок, но Щедрин поступил, как Достоевский, как все истинные писатели: не поднялся на прокурорскую кафедру, а присел на скамью подсудимых.

У Алексея Николаевича Толстого князь Алексей Краснопольский сверху плохой, но внутри хороший. Он других мучит, но мучится и сам.

А вот у Исаака Бабеля Исаак Дымшиц — человек циничный, бесчувственный, покупающий за деньги любовь.

Михаил Афанасьевич Булгаков в самом начале романа бросил Михаила Александровича Берлиоза под трамвай, чтобы к своему имени больше не возвращаться. Похожим образом поступил и Федор Абрамов, у которого в «Доме» «Федор из тюрьмы не вылезает».

Матерщинник несусветный, только и глядящий, как бы с колхозников лишнее содрать, — таков промелькнувший у Василия Шукшина председатель исполкома Василий Неверов. Промелькнул и у Василия Белова — тоже начальство, но уже неизвестно, положительное или отрицательное, — «сам председатель сельпа Василий Трифонович».

ИМЯ В ЧЕСТЬ ИМЕНИ

В разное время из разных мест два человека отправились за призрачным счастьем и писали женам письма о состоянии своих дел. Причем, писали так, как будто один у другого списывали.

Первый: Со мной случилось с первого шага скверное и комическое приключение…

Второй: Ох, матушка, забыл тебе написать про два страшных случая, происшедших со мной…

Первый: Дорогой читал. 90 сантим. проел…

Второй: Дороговизна в Ростове ужасная. За номер уплатил 2 р. 25 к.

Первый: Вервей городок еще меньше Женевы…

Второй: Баку значительно превышает город Ростов…

Первый: Правда, теперь мы опять без денег, но ведь недолго, недолго…

Второй: А денег почти что нет. Но не беда… скоро денег у нас будет во множестве…

Первый: Пришли немедленно, сейчас же как получишь это письмо, двадцать (20) империалов…

Второй: Вышли двадцать сюда телеграфом…

Эти цитаты, такие похожие, взяты из писем людей, невероятно далеких друг от друга.

«Первый» — великий русский писатель Федор Достоевский.