Хвост виляет собакой

– Ну же, Дэвид, – говорю я, – мы обменяем тебя на Мэгги. Потом я отдам тебе записку. Мою единственную копию. Потом мы сделаем вид, что этого никогда не было. Ничего этого не было. «Юниверсал Секьюрити» поможет позаботиться о телах. Они это умеют. Мы останемся друзьями. Ты поможешь карьере Мэгги. Я буду хранить твои секреты. Всегда. Если ты нарушишь нашу сделку, я выживу, приду и убью тебя. Потому что я так делаю. Я убиваю.

Глава пятьдесят девятая

С чего бы начать. Ведь мы уже подошли к концу.

Для меня все началось в особенно темную ночь. Я живу за городом. На севере штата Нью-Йорк. В конце тупиковой грунтовой дороги. Шел дождь. Моросил, во всяком случае. Все небо было затянуто облаками. В городе, где я раньше жил, никогда не темнеет. А за городом стоит непроглядная темень. Я работал.

У меня есть студия. Она находится в лесу, примерно в 500 метрах от моего дома. За исключением зимней поры, когда деревья стоят полностью голые и снег очерчивает ее слишком правильную для природы деревянную форму, она практически невидима. Поэтому я до смерти испугался, когда раздался стук в дверь. У меня есть семья, но они сюда не приходят. У входа висит табличка: «Женщинам и людям ниже 120 см вход воспрещен». Это дурацкая семейная шутка с долей правды: не надо мешать писателю-кормильцу. Они относятся к этому с пониманием. Если им надо поговорить со мной, они звонят. Конечно, дети иногда заходят, но не после наступления темноты. Никто не приходит и не стучит в мою дверь.

Я открываю. Там стоит человек, которого я никогда не видел.

– Вы Ларри Бейнхарт, – сказал он.

– Да.

– Джо Броз, – сказал он. – Мы как-то раз говорили по телефону.

Я замечаю, что у него в руках портфель. Я смотрю через его плечо на свой дом. Там моя семья.

– Я их не беспокоил, – сказал он. – Я хотел бы поговорить с вами.

– Вы что-то продаете?

– Только историю. Это ведь ваша работа. И вы хорошо в этом разбираетесь. Разве вы не помните? Я как-то звонил вам по поводу одной из ваших книг.

– О да, – сказал я. Правда, я склонен забывать имена людей, придумывающих сделки и предложения, которые не осуществляются. Пусть довольствуются теми великими, кто на такое ведется.

– Заходите, – сказал я, потому что не знал, что еще сказать. Честно говоря, я был немного раздражен. К тому времени я написал три «серийных» детектива. И хотя они имели – где, черт возьми, вы найдете писателя, который воздержится от этих слов, – большой успех у критиков, но стали не настолько популярны, как мне хотелось бы. Я читал много книг, которые, по моему мнению, были менее достойны, но имели больший коммерческий успех. Причина, как я полагал, заключалась в том, что мои книги были слишком смещены от центра, левее центра, согнуты от центра, иронически смещены от центра. Я решил сделать две вещи: отойти от серии и стать более центристским. Менее юмористическим. Менее циничным. Менее вдумчивым. Менее умным. Так говорит мое эго, оправдывая неудачу самым жалким из всех оправданий: я был слишком хорош для них.

В любом случае я решил написать книгу о месте, где сейчас живу, – полусельском округе с одним небольшим городом, где большинство составляют белые люди, прожившие в Америке несколько поколений. Чтобы приобщиться к местной культуре, по крайней мере, в ее криминальном аспекте, я предложил свои услуги местному еженедельнику, решив, что они возьмут к себе любого – за их-то зарплату. Я стал журналистом. Независимо от качества моей работы, местная криминальная индустрия приняла меня с распростертыми объятиями. Я имею в виду, прежде всего, правоохранительную часть бизнеса – более стабильную, дружелюбную и прибыльную. Я очень старался достаточно вникнуть, найти персонажей и докопаться до правильного зерна истории, чтобы пройти путь от трехстраничных клочков нехудожественной литературы до полноразмерного романа, с помощью которого я мог бы оплачивать ипотеку, медицинскую страховку и так далее.

Все шло медленно. Очень медленно. Чем медленнее шли дела, тем больше я старался. И моя семья, как это бывает в семьях, когда 50 % ее членов младше четырех лет, казалось, тоже нуждалась в огромном количестве времени. Минуты стали дороже, чем я когда-либо себе представлял в своем в основном доселе богемном существовании.

Так что, нет, я не очень-то хотел разговаривать с этим парнем. Но я впустил его. Он сел в уродливое зеленое мягкое кресло-качалку, которое жена купила мне за 5 долларов на той же гаражной распродаже, где нашла за 3 доллара оригинальный портрет маслом одного из недавних Пап. Первым делом я позвонил домой. Ответила жена. Я сказал:

– Я просто хотел узнать, как дела у тебя и детей.

Я не сказал, что звонил узнать, живы ли вы, чтобы убедиться, что этот гребаный незнакомец не сделал что-то ужасное ночью посреди темного леса. Очевидно, он этого не сделал. Все были в порядке.

К тому времени он достал из сумки бутылку. Виски. Я не пью и не понимаю этого порыва. Пьянство – одна из самых трудных для меня тем в моем писательстве, тем более что большинство моих работ относится к довольно крепкому жанру.