Хвостатые истории

Мы фотографировались, валялись на траве, много гуляли и играли. Выбегали на улицу по три-четыре раза в день. А потом мне потребовалось уехать на две недели из Москвы.

Вернувшись, я не узнала Арно. Вместо бодрого старичка меня встретил тяжело передвигающий лапы, усталый пес, который не хотел ничего. Не хотел ходить, не хотел гулять, у него вдруг клочьями полезла шерсть.

Я спросила мужа, когда Арно перестал уверенно ходить, как прежде? На третий или четвертый день после моего отъезда, ответил муж. Никто не смог определить настоящей причины, но с большой вероятностью предполагали, что Арно с моим отъездом испытал сильный стресс, от которого оправиться было очень тяжело. Слова «я была в шоке» – не преувеличение. Я впала в шок и панику, и мы вновь начали ездить по врачам.

Тогда же впервые с мочой пошла кровь. Недели через две после моего возвращения Арно слегка ожил. Мы продолжали гулять, старались делать это подольше, но расстояния, на которые мы отдалялись от дома, сокращались с каждой неделей…

Я больше не видела его таким, как до отъезда, но очень старалась делать для него максимум. У Арно диагностировали аденому простаты, но оперироваться в его возрасте запретили.

К осени он плотно сидел на лекарствах, из-за чего у него начались проблемы с шерстью, однако взгляд его был чист, и он постоянно находился рядом со мной, встречал меня хрипловатым лаем, начал заходить в гостиную и ложился слева от меня, пока я работаю, а ночью скромно спал у порога спальни.

А потом у Арно отказала задняя лапа и проявилось недержание. Он ходил уже очень медленно, пытаясь перебирать всеми лапами, но получалось не всегда. Я понимала, что справиться с недержанием уже нельзя и ругать Арно бессмысленно. Мы перестали ходить по лестнице и пересели на лифт, в лифт заходили с тряпочкой на случай неожиданности.

О прогулках на расстояние даже полусотни метров мы уже забыли – Арно мог только перейти дорогу и шел так медленно, что мы гуляли все дольше, а не дальше, к сожалению. Из окон на нас смотрел весь дом, а я смотрела только на него. Он очень старался, он так боялся меня подвести. Он шел так быстро, как мог, но получалось плохо. К февралю задние лапы отказали практически полностью, но передние были еще сильными, и я стала носить его на руках с лестницы, а на улице придерживала под животом, помогая.

Соседи нас не понимали.

«Дашенька, его нужно усыпить», – говорила при нашей встрече соседка по лестничной площадке, милая и деликатная пожилая дама, у которой не было собак, как и претензий к нам. Она просто нас жалела.

«Я друзей не усыпляю!» – раздраженно отвечала я.

Однажды, выходя на выгул, я обнаружила прикрепленную к своей двери анонимную записку. Там говорилось, чтобы мой овчар перестал мочиться на кусты сирени перед домом. Что таким образом мы угробим кусты и нарушим красоту двора. Все это письмо сквозило неприязнью к старости и немощности моей собаки.

Все же прекрасно знали, как тяжело ему ходить, а злосчастные кусты сирени были первыми, до которых он дошкрябывал на своих негнущихся лапах…

Когда Арно решил, что больше не хочет стоять на ногах, но не переставал ждать своего времени выгула, его начал носить мой муж. В любую погоду – в метель или в солнце, они стояли во дворике перед нашим домом вместе и дышали воздухом, а потом Арно ехал на руках обратно домой. Мы ничего тогда про инвалидные коляски для собак не знали, но сейчас, оглядываясь назад, скажу – инвалидная коляска к нам в лифт не влезла бы. В нашем подъезде был только маленький лифт, и я не представляю себе процесса выноса на руках отдельно овчарки, отдельно коляски и бесконечно сочувствую тем, кто сталкивается с подобными проблемами в мегаполисе.

А Арно продолжал лаять на Брыньку, хотя уже и не ходил за ним – зато мог подловить, пока тот подойдет поближе, чтобы сделать смешной выпад вперед.

Несколько раз я поднимала его на ноги долгими курсами уколов вдоль позвоночника. У нас была разработана сложная схема лечения, которая держала Арно в «ходячей» форме до последнего.

Когда у Арно полностью парализовало заднюю часть тела и уколы перестали помогать, каждый вечер он требовал, чтобы я не забыла перенести его в спальню, когда сама пойду спать. Часто я засиживалась в гостиной за компьютером до глубокой ночи, и он засыпал рядом. Тогда я не будила его и на цыпочках выходила из комнаты, погасив свет. Но стоило мне лечь в кровать, как я слышала его требовательный лай.

Он был тяжелым, поэтому мы придумали ритуал перемещения из гостиной в спальню – я брала его лежак за края и вместе с овчаром тащила по полу через коридор. Получались такие забавные катания, фактически такси премиум-класса от точки до точки.

Примерно через год, в мае, у Арно что-то случилось с пищеварительным трактом, он перестал поднимать голову, с туалетом стало совсем плохо. Ему поставили капельницу, но я чувствовала, что он уходит. Тогда я запретила ему уходить, так и сказала ему – не смей уходить от меня.