Киану Ривз: победы, печали и правила жизни

Мы снова в краю шахтеров, сплошные свалки и серое небо, – название города ни разу не произносится, но автор сценария и режиссер Рон Нисуонер родом из Кларксвилла – того самого, где погиб Джок Яблонски, послужив прототипом для истории убийства в «Акте возмездия» с участием Киану. Спустя несколько лет после «Принца Пенсильвании» Нисуонер напишет сценарий к фильму Джонатана Демми «Филадельфия»[106], одной из первых мейнстримных картин о ВИЧ, и опубликует мемуары о «стыде изнеженного мальчика из шахтерского района Пенсильвании»[107], мучившем его с переходного возраста до омраченной наркозависимостью зрелости.

«Принц Пенсильвании» словно наполовину списан из жизни самого Нисуонера; из-за того что его героем становится гетеросексуальный нонконформист, фильм все время топчется вокруг тех истин, о которых не решается заявить открыто. Персонаж Киану – Руперт Маршетта – носит даже нонконформистскую в гендерном плане стрижку: удлиненные волосы с одной стороны и сбритые с другой. Но по сюжету это не заявление, а лишь провокация в подражание местным панкам-байкерам, с которыми сдружился Киану. Что бы там ни было у Руперта с гендером, это выливается в стычки с Фредом Уордом, который играет его отца – шахтера и ветерана Вьетнама, не понимающего, как сладить с сыном.

Как и в «Моем личном штате Айдахо», Киану здесь принц, восставший против короля. Он похищает отца, требуя выкуп, чтобы дать своей матери (Пэм Беделия) повод продать участок земли Уорда; он рассказывает любовнице, Эми Мэдиган, которая старше его, что этот шаг – революция и она вольна принять ее или отказаться. Но замысел терпит неудачу. После похищения Уорда они оба узнают, что тот, никому не сказав ни слова, уже продал землю.

И снова прошлое не может ничего предложить Киану: Уорд – никудышный образец для подражания, а настоящее не намного лучше. На школьной дискотеке, как всегда и бывает, воспроизводится господствующая в тот момент капиталистическая идеология. «Вход только для тех, кто одет как в „Далласе“ или в „Династии“»[108], – говорит дежурящая у входа старшеклассница. Киану вламывается на праздник со своими друзьями-панками в коже и с ирокезами. Он танцует со знакомой девушкой среди кактусов из папье-маше и картонных нефтяных вышек, украшенных флагами Техаса.

«Мы оскорбляем плебс своей правдой, – говорит девушке Киану. – Мы и есть правда».

«Что-то мне больше не хочется танцевать, – отвечает она. – Ты мне все платье изгваздал».

«Так ведь грязь и есть правда», – говорит Киану.

Она взрывается: «Ты можешь хоть три минуты вести себя нормально?»

Весной 1989 года Киану снова появляется на телевидении, в фильме «Жизнь под водой»[109] Ричарда Гринберга в серии American Playhouse, о белых жителях Хэмптонса, которые разбрасываются умными язвительными остротами. Киану здесь надменен и одинок, изнеженный принц Северного побережья, а Сара Джессика Паркер – девушка, с которой он знакомится на пляже и никак не может поверить, что она к нему равнодушна.

«Я не верю тебе ни на йоту», – говорит она.

«А зря, – отвечает он. – Я предпочитаю говорить лишь приятную лесть».

«Как и большинство интеллектуалов, он исключительно глуп», – говорит Вальмон/Джон Малкович о шевалье Дансени, которого играет Киану Ривз, в исторической постановке «Опасных связей» Стивена Фрирза 1988 года. В Париже «Опасных связей» на дворе XVIII век, и ни одна женщина не в силах устоять перед Джоном Малковичем, хотя выглядит он как Томми Вайсо в «Комнате»[110]; Киану – юноша неблагородного происхождения, «к прискорбию, без гроша в кармане», преподаватель музыки и простодушный стеснительный отличник. После предательства любовника, графа де Бастида, Гленн Клоуз убеждает Свузи Кёрц взять Киану наставником к невесте изменника, Уме Турман, в надеж де, что учитель музыки лишит ее невинности. Когда же план терпит неудачу, Малкович вызывает огонь на себя.

В фильме два инженю – Турман, которой здесь всего девятнадцать, и Киану, который совершенно неубедителен в образе француза XVIII века и (либо вопреки этому, либо благодаря) весьма забавен, в чем обычно не принято видеть его заслуги. Фрирз придумывает для Киану одно из наиболее удачных за всю его актерскую карьеру появлений: в опере, пока нарядные парижане в зале изучают собравшихся зрителей, наставив на них бинокли, камера вторит их движениям, скользя слева направо, поднимаясь от сцены к роскошным ложам, и в момент крещендо в арии останавливается на Киану, по лицу которого течет несуразная слеза.

Несколько лет спустя один журналист выскажет предположение, что Киану было некомфортно в этой роли, как и в целом в ролях, оторванных от современности, и после затяжной паузы актер ответит: «Ну да… к примеру, в „Опасных связях“ туфли мне выдали только в первый день съемок[111]. Думаю, это красноречиво говорит обо всем остальном».