Кибер-Ангел

Павел изумленно уставился на Гуськова-Громилу, вышедшего из дверей, и перевел взгляд на вывеску, где было написано: «Детский дом».

– Привет, Гуськов. Ты что, сирота?

Гуськов захохотал:

– Нет. Есть у меня и папка, и мамка. И брат. А здесь работаю учителем физкультуры. Ну, чего встал? Проходи.

Ведя Павла длинным коридором, Гуськов все еще хихикал:

– А я думаю, кто там такой робкий? В калитку прошел, а в здание не заходит. Охранник на обеде, попросил присмотреть тут. Мало ли. Ты, вообще, к кому?

Павел протянул ему смятый листок.

– Зачем тебе наша уборщица? – удивился Гуськов.

– Надо кое-что выяснить.

– Ну, пойдем, отведу тебя.

Павел оглянулся. Холл с кадками с фикусами, столиками и диванчиками пустовал.

– А где все?

– Кто «все»?

– Ну, начальство и дети?

– Говорю же – обед. В столовой все. Пойдем. Уборщица должна на месте быть. На первом этаже ее рабочее помещение. Ну как рабочее, она в этом помещении и живет. Я ей помогал туда кровать из спальни старшеклассников перетаскивать. Она хорошая, если что. Хоть по твоей классификации и входит в восемьдесят процентов.

– А ты давно тут работаешь? – стараясь не отставать от Гуськова, поинтересовался Павел. Так он пытался отвлечься от того, что ему предстояло.

– Нет. У нас в подъезде семья алкашей жила, их родительских прав лишили. А пацана, естественно, в детдом. Мы с ним не то чтобы дружили. Он ночевал у нас дома, когда родители пьянки устраивали и дрались. Я ему обещал, что буду рядом, когда за ним из соцзащиты пришли. Вот теперь он здесь живет, а я работаю. И мне нравится.

Гуськов помолчал и спросил:

– А ты с Лизой видишься?

– Да. Представляешь, она косу остригла.

– Глупая. Ей с косой классно было. Ну вот, пришли.

Гуськов остановился перед неприметной дверью в стене.

– Ты… Это… Я не знаю, зачем тебе наша уборщица, но не обижай ее, понял? Она и так нахлебалась. Плакала однажды, рассказывала, что от ребенка отказалась в роддоме, пожить для себя хотела. И наркотиками баловалась, и автостопом с дальнобойщиками путешествовала по стране. В конце концов в тюрьму попала. Там и взялась за ум. Вышла – ни профессии, ни жилья. Сначала уборщицей вахтовым методом работала, там платят хорошо. Но контингент, сам понимаешь. И алкаши, и наркоши. К нам пришла. Зарплата гроши, зато комната, есть где жить. И питание бесплатное. Правда, за это посуду на кухне приходится мыть.

– А где ребенок, от которого она в роддоме отказалась?

– Так вырос уже, наверное, – Гуськов пожал плечами. – А отец его отказался ее снова в семью принять. В общем, я тебя предупредил, Главный. Она, конечно, с твоей точки зрения, человеческий мусор, но если обидишь…

– Не обижу.

Павел постучал, услышал тихое: «Входите» – и открыл дверь. Худая женщина с короткой стрижкой, в сером теплом платье и шерстяных колготках с тревогой смотрела на вошедшего:

– Паша?!

– Здравствуй, мама.