Кидалы в лампасах

В вагоне пахло перегаром, беляшами и почему-то хлоркой, хотя никто тут ничего не дезинфицировал и дезинфицировать не собирался. За мутными окнами тянулись склоны гор, похожие издали на зеленые тучи, упавшие на землю. На самом же небе не наблюдалось ни облачка. Блекло-голубое, выцветшее, оно сливалось со знойным маревом, колышущимся над раскаленным железнодорожным полотном. В закупоренных вагонах было душно, воздух сгустился до почти осязаемой плотности, голоса попутчиков увязали в нем, как в киселе, превращаясь в сплошной гул.

– Это и есть та самая «зеленка», где скрываются боевики? – тревожно спросил уткнувшийся в окно парень определенно милицейской наружности. Можно было с уверенностью сказать, что он старается не пропускать ни одной серии телесаги «Убойная сила», особенно когда речь идет о похождениях бравых ментов в дикой Чечне. Не вызывал сомнения и тот факт, что ему самому туда ехать не хочется и он не ожидает от своей командировки ничего хорошего.

– До настоящих гор еще далеко, – заверил его спутник, в котором так же безошибочно угадывался милиционер, старший по возрасту и по званию. – Это пока цветочки. Ягодки, как говорится, впереди.

– Волчьи ягодки, – буркнул парень, продолжая разглядывать проплывающий мимо ландшафт. – Когда же их к ногтю прижмут, чеченов проклятых? Сколько можно с ними цацкаться, ексель-моксель?

– Есть конкретные предложения?

– Сталинград им устроить, вот мое предложение. За Родину, за Путина, и марш-марш вперед.

– Мы с ними уже лет двести воюем, а все без толку, – сказал попутчик, вяло пощипывая вчерашнюю булку. – Горцы вражду к нам с материнским молоком всасывают, их не переделаешь. Не уймутся они никогда, вот мое мнение.

– Это потому, что их в сорок четвертом из родных краев выселили?

– Может, оно и так, а только еще при царе-батюшке чеченский жених должен был принести в дом невесты скальп казака или русского, желательно свежий, в крови.

– Зачем, ексель-моксель? В качестве свадебного подарка?

– Чтобы доказать, что он созрел для взрослой жизни. Для чеченов война – единственное достойное мужское занятие. Мы, к примеру, в баньку, а чеченцы – в набег. Нас в гастроном тянет, а их – к ближайшему блокпосту, часовых резать. – Мужчина забросил в рот хлебный мякиш, подвигал челюстями и заключил: – Дикий народ. Лютый.

– Ну так пусть их ядерной бомбой шарахнут, – горячо предложил молодой милиционер. – Всех скопом, раз они такие неугомонные.

– Тогда ведь война сразу закончится, – возразил собеседник, оставляя истерзанную булку в покое.

– Ну и правильно, ексель-моксель. Разве плохо?

– Нам с тобой, может, и хорошо. А тем, кто наверху, сплошные убытки. Хотели бы – без всякой бомбы Чечню усмирили. В два счета.

– Это как? – усомнился молодой милиционер.

– Очень просто, – усмехнулся старший товарищ. – В девятнадцатом веке царь-батюшка сюда геройского генерала Ермолова губернатором назначил. Чеченцы до сих пор ему готовы джихад пять раз на дню объявлять, они кипятком плюются, как только его имя заслышат, глаза ему на портретах выкалывают, а когда Ермолову памятники стояли, они им головы отбивали.

– За что такая всенародная любовь?

– За все хорошее. Он ведь, генерал, не оружием торговал, не нефтью или наркотиками интересовался, а отечеству служил, хотя сегодня это звучит наивно и смешно. «Зеленку» эту, – последовал кивок на горные склоны за окном, – Ермолов просеками прочертил, а вдоль просек дозоры расставил, чтобы из квадрата в квадрат даже мышь незамеченной не проскользнула. И давай горцев на равнину вытеснять, а там из них какие вояки, в чистом поле? Курам на смех. – Рассказчик пренебрежительно скривил губы. – Еще Ермолов крепостей понастроил, так, что мимо них на кривой козе не проедешь. И наградил крепости эти соответствующими названиями, дабы усмиренные горцы его уроков не забывали. На месте главной город Грозный стоит, тот самый, где нынче любому русскому без оружия – смерть. При Ермолове чеченцы эти места десятой дорогой обходили. А теперь… Да что там говорить… – Рассказчик безнадежно махнул рукой.

– Эх, нам бы такого Ермолова, – мечтательно произнес парень. – А то все Лебеди да раки со щуками.

– Да, Ермолов нам бы не помешал, – признал старший товарищ.

– Только отчего же он дело до конца не довел, интересно знать?

– А отозвали его обратно, от греха подальше.

– Кто? Демократы тогдашние? Грибоедовы?

– Зачем грибоедовы? Геройского генерала лично Николай Первый в подмосковную усадьбу определил и запретил оттуда высовываться, чтобы, значит, не усердствовал без меры. Поставил нового губернатора, тот пленных чеченцев на волю отпустил, крепостные ворота настежь пооткрывал, и пошло-поехало… Наша песня хороша, начинай сначала…

– Ублюдки, – убежденно сказал парень. По нехорошему блеску в его глазах было заметно, что имеется в виду не столько самодержец всея Руси со всею его продажною свитою, сколько персонажи совсем другой истории, современной.