Кидонианка

Выходя из допросной, адмирал Като бросил на нее странный взгляд: смесь жалости и… Ева не смогла разобрать, что было вторым. Похоже на уважение, но в такой вариант девушка не поверила.

В камере она просидела две недели, и шагу не сделав наружу. Ощущение, будто ее пытали тишиной – только телевизор и редкие визиты адвоката помешали сойти с ума. Последний никакой надежды не принес, наоборот, предупредил, что приговор будет суровым.

С каждым днем Эсора все сильнее чувствовала, как деревенели искусственные мышцы: она постоянно отжималась, ходила на руках и вспоминала приемы рукопашного боя, но это не помогало. Чувство оцепенения росло как будто не из тела, а из окружающего мира. Ей хотелось сделать хоть что-нибудь: сломать нос незнакомцу, разбить кирпич об голову, на худой конец – пострелять в тире. Неизвестность выводила из себя.

А потом был Трибунал. Даже зная, куда отправляется, Эсора все равно обрадовалась открытому пространству: она шла по коридорам в наручниках в сопровождении целого отряда спецназа, словно серийный убийца из сериалов. И даже не надеялась на лучшее. Просто хотела подольше побыть снаружи, пока была возможность.

Заседание прошло очень быстро. В зале собралось несколько человек: пять офицеров СБК, Ксавьер, ее безымянный адвокат и пара охранников. Ближе к середине в зал пустили отца. По лицам агентов и Ева поняла, что это неожиданность даже для них – значит, как минимум суды в этой стране не прогнулись под всемогущую разведку.

После получаса слабых дебатов, в ходе которых защита предоставила детские доводы из разряда «Не знала», «Не могла», все закончилось. Еве не дали шанса самой привести доводы в свою защиту, просто выслушали последние слова, в которой девушка опять попросила прислушаться к голосу разума, и зачитали приговор.

– Ева Мария Эсора, суд рассмотрел все представленные доказательства и вынес решение. В соответствии с Военным Кодексом Республики Малой Короны, вы признаетесь виновной по следующим статьям обвинения: статья 134, ч.2 – преступная халатность, повлекшая за собой смерть сослуживцев; статья 212 – превышение должностных полномочий, повлекшее за собой передачу важной информации потенциальному противнику; и статья 16, ч.3 – умышленное нанесение легкого вреда здоровью офицера при исполнении. Вашим наказанием будет лишение всех званий и наград вместе с правом занимать любые должности в государственных и частных силовых структурах на территории Демократического Содружества, а также лишение свободы сроком на сорок лет с отбыванием в исправительной колонии каторжного типа. Приговор вступает в силу в зале суда. Вы можете обжаловать его в течение тридцати агатонских суток.

Ева ждала худшего и ждала долго, но все же после оглашения ее колени слегка затряслись. Сотни страшных дней на передовой, драки с пиратами и риск погибнуть в любой момент за свою страну. Все ради того, чтобы девушку списали в утиль, как сломанное барахло. Просто за то, что она иначе видела расклад сил в галактике.

Ева молча подняла глаза на присяжных. Офицеры угрюмо пробуравили ее в ответ, словно врага народа. Странно, что не признали виновной в госизмене, как того хотели Ксавьер и Киндрейс. Тогда бы Эсору упрятали на гораздо больший срок, если не пожизненно. Но каторжная колония? Вот это и правда сурово. Зато там она не будет сидеть в четырех стенах – сбылась мечта.

Когда Еву выводили из зала, отец не сказал ни слова. Он лишь показал кулак, мол, «Держись!». В коридоре на пути процессии внезапно встал Аемилиус Като, адмирал флота, который был на прошлых допросах. Когда Эсора поравнялась с ним, он подмигнул конвоиру, и девушку грубо остановили. Офицер наклонился к ее уху и едва слышно произнес: «Верю тебе».

Затем охранник толкнул Эсору в спину, и колонна направилась дальше. Ева попыталась обернуться и найти адмирала взглядом, но Като растворился в толпе. Два слова, сказанные им, стали для Евы самым важным событием за много месяцев: кто-то и правда поверил ей? Выходит, страдания были и будут ненапрасными (а страдать предстояло еще очень много). Пожалуй, только это и станет отдушиной в будущие десятилетия каторги.

Карету подали через полчаса. Вместе с десятком таких же страдальцев Эсора уселась в неудобное кресло и положила руки на колени. Охранник зафиксировал запястья девушки ремнями поверх наручников и примагнитил к сиденью так сильно, что колени сразу заныли от боли. Виду Ева, как и полагается, не подала.

Снимать наручники никто не стал. Еще и кандалы нацепили, которые припечатали ноги к полу, как бетонные балки. Ева почувствовала себя в металлическом гробу.

«Не дай бог что-то зачешется», – подумала она и поймала себя на улыбке.

Остальные угрюмо посмотрели на девушку, как на психопатку. Только здоровяк в кресле напротив решился заговорить:

– А тебе идет тюремная роба…